Мокша от нас недалеко — сто с небольшим километров. Но мне никогда не доводилось бывать там. По рассказам заезжих из тех мест людей, Мокша представлялась нам краем непуганых птиц. Она неудержимо влекла, звала к себе… И вот мы с сыном плывем на пароходе по Оке, а в жаркий полдень следующего дня оказываемся уже на небольшой пристани Ватажка.
Направляясь по берегу вверх по реке, мы миновали залив и вышли на широкую пойму Оки, сливавшуюся с поймой Мокши. Кругом, насколько хватал глаз, стояли бесчисленные стога. Куда идти? Выбрав за ориентир густые заросли кустарника, где, по нашему предположению, должно было прятаться устье Мокши, мы пошли по лугам без дороги, напрямик.
Грачи, млея на жаре, с разинутыми клювами, лениво поднимались недалеко от нас Путь оказался нелегким. Изрядно устав, мы, наконец, вышли к береговому знаку. С высокого берега река не казалась очень широкой. Что это — Ока или Мокша? Нет, конечно, это была Ока.
Не подозревая, что Мокша совсем рядом, мы решили сделать большой привал и половить рыбу спиннингом. При третьем забросе я почувствовал резкий, но не сильный рывок, и вскоре первый голавль забился на песке. Судак, а затем большой окунь, пойманные один за другим, побудили и сына взяться за спиннинг. Мы так увлеклись, что забыли про давно закипевший котелок с чаем.
Ничем другим, как близостью устья Мокши, нельзя было объяснить такую удачную ловлю. Рыба шла не крупная, но самая разнообразная. Даже лещ, чего раньше в моей практике никогда не случалось, схватил блесну, как самый заправский хищник.
Солнце уже собиралось уйти на покой, когда мы бросили на крышу шалаша последние ветки. Неведомо как выросший здесь подсолнух придавал нашему пристанищу совсем домашний уют. Задумчивый и одинокий вдали от человеческого жилья, он как-то по-особому ярко запечатлелся в нашей памяти.
Удобно устроившись, принялись за уху. На том берегу, в заливе, уходящем далеко в луга, крякали утки. Бакенщик, поскрипывая веслами, неторопливо подымался вдоль берега. Один за другим вспыхивали зажженные им фонари, еще более сгущая быстро наступавшие сумерки.
…Утром проснулись поздно.На траве и кустах под косыми лучами солнца изумрудами сверкали густые россыпи теплой росы. Легкий парок поднимался над водой. Настоенный луговыми цветами и травами воздух ароматными струями стекал к нам с кручи берега-Неподалеку от шалаша пара нарядных щеглов повисла на репейнике и деловито завтракала. Завтракали и мы. Запах росшей невдалеке черной смородины сдабривал каждый кусок с аппетитом поглощаемого нами ржаного хлеба. Сын остался домовничать, а я налегке отправился на поиски Мокши.
Голый высокий берег Оки выше по течению изгибался широкой дугой. В середине ее, примерно за километр от нашего лагеря, виднелась темная полоса зарослей, под прямым углом примыкавшая к реке. Было видно, как чайки, летевшие вдоль Оки, свернули к зарослям. Сомнений быть не могло — там протекала Мокша.
Выйдя из кустов на плотный прибрежный песок я заметил впереди красный бакен, обозначавший вход в фарватер Мокши.
— Вот ты где, наша заветная. Здравствуй!
Устье выглядело весьма скромно Будучи довольно широкой, Мокша при впадении в Оку образовала большой залив по левому берегу, сплошь заросший осокой. Соседство этого залива, весьма похожего на болото, несколько обедняло природу в месте встречи двух рек. Мелкое от наносного песка дно, подзолоченное лучами солнца, просматривалось почти до самых ворот фарватера — неширокой полосы в середине плеса, по которой могли ходить небольшие суда.
В некотором отдалении от воды левый песчаный берег между заливом и рекой постепенно поднимался. Наверху приютились три небольших домика. К реке от них сбегала тропинка. На берегу уткнулись в песок два ботничка.
Пройти вдоль берега оказалось невозможно: густые заросли ивы, спускаясь по склонам, подступали прямо к воде, нависали над ней. Однако в километре от устья я нашел удобный подход к реке и не без волнения сделал первый заброс.
Тут и там на поверхности темной воды торчали сучья, местами образуя заторы из мусора. Небольшими островками и длинными полосами вдоль берега стояла осока.
Целый час ловли не увенчался успехом. Отдохнув и избавившись от чувства ожидания чего-то необыкновенного от первой встречи с Мокшей, я уже совершенно спокойно начал выбирать и облавливать наиболее подходящие места. Сначала окунь, затем небольшая щучка проводили блесну до берега, как бы рассматривая ее, но взять не решились.
Стало скучновато. Отсутствие сильных всплесков наводило на довольно унылые мысли. Я уже готов был усомниться в достоинствах Мокши, но несколько минут спустя берега ее, не мало видевшие на своем веку, стали свидетелями еще одного происшествия. События развернулись так стремительно, что потом, рассказывая все случившееся сыну, я с трудом восстановил в памяти их последовательность.
Мое внимание привлек небольшой коврик осоки метрах в пяти от берега, разглаженный по поверхности воды течением. Круто начинавшаяся от берега глубина достигала там двух или более метров.
Не знаю, что скорее дошло до меня — ощущение легкого толчка или характерный звук воды, рассекаемой леской. Посмотрев вниз, я увидел, что леса метнулась против течения. Инстинктивно подсек, но, увы, на руки передалась лишь упругая игра пустой блесны. При новом забросе «универсалка» обогнула извивавшиеся на течении косички осоки.
Я уже видел, как она изменила направление и пошла вверх, а поклевки все не было. Неожиданно сбоку, совсем рядом с блесной, появилась и надвинулась на нее большая щучья пасть. То ли мне показалось, то ли так и было на самом деле, но пасть щуки смыкалась страшно медленно. Какую-то долю секунды я ясно видел в ее глубине яркий отблеск никеля…
Зрительное впечатление оказалось настолько сильным,что я опоздал с подсечкой. Да и сама»поклевка была очень вялой. Но тройник все-таки зацепился. Щука вела себя спокойно, и мне без особых усилий удалось «приткнуть» ее носом к берегу. Она осталась совершенно равнодушной даже тогда, когда рядом с ней булькнул скатившийся в воду из-под моих ног довольно большой комок глины. Но в тот момент, когда я потянулся рукой к ее жабрам, щука рванулась и оставила вместо себя лишь клубящееся в воде облако серого ила.
Сошла или нет? Увлеченный борьбой, я не замечал окружающего. Однако быстро нарастающий шум мотора заставил обратить на себя внимание: идя вдоль берега, небольшой катер выплескивал на него раскатистую волну. Нужно было торопиться. Энергично подтягивая лесу, я сделал шаг назад. В тот самый момент, когда уже можно было отчетливо разглядеть в воде длинное тело щуки, под меня с шумом подкатила крутая волна, а в следующее мгновение я съехал вместе с ней в воду.
Проводив взглядом хохочущее лицо рулевого, я встал и снова потянул лесу, но с ужасом увидел, что она зацепилась за торчащий из воды сучок. Присутствие щуки ничем не обнаруживалось. Проклятый сучок крепко держал леску. Без риска захлебнуться нельзя было сделать хотя бы полшага. Я потянулся к сучку рукой.
Кончики пальцев несколько раз чуть коснулись мокрой коры, но достать его я так и не смог. Вдруг сучок стал медленно отклоняться от меня. Потом скрылся в воде и, резко разогнувшись, стрельнул в лицо брызгами. Вздрогнув от неожиданности, я не сразу даже сообразил, что произошло. Лишь оборванный конец лески напомнил, что пора выходить на берег.
Так подшутила надо мной мокшанская владычица за дерзкое мое желание быть не последним среди видавших виды рыболовов…
…Первая поездка на Мокшу оставила незабываемые впечатления. Теперь мы бываем там каждое лето. И никак не можем досыта наглядеться на красоту и богатство природы этого чудесного уголка Мещеры.
Воды Мокши перестали быть для «ас загадкой. Шаг за шагом исходили мы ее берега и теперь знали все перекаты и излучины, все омуты и плесы на многие километры от устья.
Рыбалка на Мокше не только увлекательна, но и добычлива. Но мы никогда не стремились к тому, чтобы выловить как можно больше рыбы. Когда попадались крупные экземпляры, мы их солили или вялили на солнце, рыба средних размеров шла на уху, мелочь торжественно отпускали обратно в Мокшу, испытывая при этом особое удовольствие.
Разумеется, и солили и отпускали лишь тогда, когда рыба ловилась хорошо. Иногда же — и не так редко — дневного улова еле хватало на порядочную уху. Но тем приятнее было снова добиться хорошего улова, проявить выдумку, сноровку, умение.
Если не считать окуней, то чаще всего нашей добычей становились шуки весом до двух килограммов, реже до четырех и как событие до 5—6 килограммов. В соответствии с цветом дна щука имеет здесь темную окраску, сгущающуюся на спине до черноты. Берет она почти всегда близко от берега, а так как из-за множества коряг не всегда можно дать ей как следует «погулять на тормозе», то борьба даже с небольшими щуками протекает бурно, с постоянным риском потери и блесны и добычи.
Привыкнув ловить щук с их спокойной, нерезкой поклевкой, всегда от неожиданности радостно вздрагиваешь, когда рука почувствует резкий и сильный рывок жереха. Этот хищник, проходя вдоль берега, берет иногда в таких местах, где его никак не ожидаешь. В наших уловах жерех занимал второе место. Его вес обычно не превышал полутора килограммов, но изредка удавалось поймать и более крупных. Судя же по «бою», можно предположить, что в Мокше имеются и очень крупные экземпляры.
Излюбленные места жереха — струи ниже завалов береговых глыб, сползших в реку вместе с растительностью во время половодья. В этих же местах ловится и голавль, только не поверху, а в полводы, причем в отдельные дни он попадается даже чаще, чем жерех. Лучшее место для ловли жереха — так называемое Татарское стойбище, что в 12 километрах выше устья.
В этом месте Мокша, делая крутой поворот, вымыла в высоком правом берегу большое, очень глубокое ложе, в котором образовался омут с медленным круговым течением. Ниже омута на поверхность воды с легким шипением извергаются глубинные водовороты, расходясь большими кругами. Здесь-то и держится жерех. Но во время сенокоса, когда на берегу стоят шалаши колхозников, ловить здесь почти невозможно: шумное общество распугивает рыбу.
Язь — довольно редкая добыча на Мокше. Лишь в отдельные дни, когда он выходит погулять на поверхность воды (чаще у нависших кустарников), нам удавалось поймать несколько штук. Один из пойманных мною язей весил два килограмма.
Судак в Мокше мелкий и на спиннинг ловится редко. Как правило, достать его можно только с середины реки и при очень низкой проводке блесны, что всегда связано с возможностью ее потери.
В один из дней, когда рыба упорно не брала, я, утомленный безуспешными поисками добычи, стоял на берегу и, раскачивая блесну на укороченной леске, забрасывал ее в небольшое оконце среди коряг. Окунек величиной с блесну повис на крючке и, трепыхаясь, упал в воду.
При следующем забросе большая щука метнулась за блесной, но, увидев меня, отвернула в сторону. Я настойчиво продолжал увлекшее меня занятие и «зацепил»-таки щуку. Может быть, и нету, но такую же большую. При совершенно невероятных условиях для вываживания мне каким-то чудом посчастливилось овладеть добычей.
Этот случай навел на мысль ловить на зимнюю блесну. Успех превзошел все ожидания. Таким способом удавалось облавливать самые недоступные места. Попадался крупный окунь, брала и щука, но борьба с ней почти всегда оканчивалась в ее пользу. Жаль, что такой способ ловли быстро утомляет вытянутую руку, даже в том случае, если обычное спиннинговое удилище заменено легким и тонким ивовым прутом.
Ужение на донные с насадкой земляного или навозного червя тоже оказалось удачным. Иногда, если удавалось накопать червей, мы ловили только на донки. В тихие зори, особенно утренние, хорошо клевал подлещик, окунь, язь, плотва и, конечно, ерш.
Изредка и крупный лещ, сверкая золотом чешуи, после шумного и продолжительного вываживания оказывался на берегу. На ночь донные удочки мы оставляли не снимая последнего пойманного ерша и почти всегда для утренней ухи имели вместо него крупного окуня или судачка.
При ловле на жерлицы успеха не было. Однако рыба, посаженная на кукан, нередко попадала щукам в зубы. Но бывали у нас и более любопытные случаи.
…Ранним августовским утром я лежал в палатке, все еще находясь во власти не отпускавшей меня дремоты. Вдруг, не веря своим ушам, услышал песню соловья. Что за чудо! Вот он снова защелкал, перешел на трель и резко оборвал, словно спохватившись. Казалось, певец сам удивился своей песне. Голос его не звучал весенними искристыми звуками, скорее он был даже тускл. Но как не порадоваться пению лесного солиста в августе!
Я вышел на берег. Ничто не нарушало благоговейного покоя начинавшегося дня. Едва касаясь крыльями спокойной глади воды, перелетел с берега на берег зимородок. Несмотря на закат лета, иволга оглашала окрестности своими нежными руладами. По песчаной отмели хлопотливо бегал кулик-перевозчик.
В царстве пернатых, как и во всей природе, был полный покой. И вдруг птичьи голоса на все лады просигналили тревогу: где-то появился ястреб. Обычно этот хищник, крадучись, низко летит над береговыми зарослями и, неожиданно бросаясь вниз, настигает зазевавшуюся птичку.
На сей раз такая участь постигла куличка. Того самого, что бегал по отмели. Отчаянно пискнув, он торопливо замахал крылышками и понесся над водой. Ястреб мгновенно настиг его и уже готов был схватить своими когтистыми лапами, но куличок вдруг нырнул в воду. Куда девалась стремительность жадного хищника! Он медленно, как бы нехотя, полетел в сторону и скрылся за берегом.
А куличок? Не успела еще сбежать рябь с разбитого им зеркала воды, как на этом месте с шумом развернулась большая щука. Куличок, в последний раз махнув над водой маленьким крылышком, исчез. Шлепнувший по воде желтовато-оранжевый хвост выдал речную разбойницу.
Много зорь встретили и проводили мы на Мокше. И какие это были зори!
Для своего постоянного лагеря мы облюбовали крутой, высокий берег над омутом в небольшой излучине реки. Если вы, дорогой читатель, поплывете мимо на байдарке или набредете на приземистую зеленую палатку с приставленными к ней удилищами, то заходите к нам — рыбацкая уха с дымком и радушная встреча будут обеспечены.
Если вам требуется купить картину в Екатеринбурге по низкой цене, рекомендую вам купить её в интернет-магазине pigmentum.ru