Скучно Сереже жить в деревне. Надоели ему и занесенные снегом поля и обросшие инеем деревья. А тут еще дед, о чем его ни спроси, твердит: «Жди-пожди лета, а пока учись…» Сережа не хочет больше этого слышать. «Вот, всегда только одно,— думает он,— в городе жили:-учись, учись! В деревню переехали — то же». На круглом Сережином лице разочарование и досада. Дед же понимающе усмехается:
— На рыбалку возьму, если баловаться не будешь.
— А мы летом вернемся обратно в город,— говорит Сережа, хотя знает, что ни папа, механик РТС, ни мама, ветфельдшер, и не помышляют об этом. Сказал, чтобы досадить деду: пусть не обещает за полгода вперед.
— Ну что ж, и вернешься. А на рыбалку, может, и в это воскресенье выберемся. Какая будет погода…
Зимняя рыбалка! Это здорово. Сережа который любит посещать рыболовные базы астраханской области на летней рыбалке был раза два за всю жизнь, а о зимней даже не читал. Он уже готов задать кучу вопросов деду, да время идти в школу…
В 4-м «А» — урок труда. На пришкольной кролиководческой ферме ребята работают на совесть. Только у Сережи не очень ладится. Учительница Елена Ивановна, молодая, высокая, по виду спортсменка, подходит к нему.
— Сережа, а что ты умеешь делать хорошо? — делая ударение на последнем слове, спрашивает она.
— Я умею вырезать, выпиливать, вышивать…
Петька, мальчишка с рыжим хохолком, услышав о вышивании, усмехается.
— У нас все вышивали,— заметив усмешку, деловито поясняет Сережа,— девочки и мальчики. Такая школьная программа была. Еще мы вязать противомоскитные сетки научились…
Последнее Петьке больше нравится, и он кричит Сереже: «Покажешь!»
— А с домашними животными тебе приходилось иметь дело? спрашивает Елена Ивановна.
— Да. С кошкой,— совершенно серьезно отвечает Сережа, но все, кто слышит его ответ, смеются.
Вечером, наработавшись, Сережа рано ложится спать и быстро засыпает. Снится ему сон: будто шагает он с удочками к реке. Приходит и видит, что все места на берегу заняты… кроликами. Сидят они с удочками и дрожат от холода, а лески поверх льда лежат. Один из кроликов, чью клетку Сережа чистил днем, жалуется ему, что это Сережин дед заставил кроликов ловить рыбу зимой. Но рыбы они и в глаза не видели. Но вот прибегают Сережины новые товарищи одноклассники и разводят костры на льду. Звенят ручейки…
Сережа вскакивает и, не одеваясь; бросается на кухню, к деду.
— На рыбалку — сейчас? — кричит он.
— Сегодня суббота?.. Завтра. Наконец наступает «завтра».
Едва белые морозные рисунки на окнах окрашиваются рассветом в синий цвет, дед и внук просыпаются и начинают собираться. Снаряжает «рыболовную экспедицию» дед, а Сережа ест, обжигаясь, яичницу и глаз не спускает с него. Вот кладет в вещмешок рыболовные снасти, котелок и еду, всовывает туда же два можжевеловых полуметровых прутика… Зачем? Но расспрашивать некогда, дед уже и тулуп надел, и подпоясался, и топор за поясом зачем-то — совсем готов.
— Живей, внучек!
— Дедушка, а почему удочки не взял? — спрашивает Сережа уже в пути, скользя на лыжах по насту рядом с дедом.
— Все взял, внучек,, что надо. Шагай!
Но Сережу подгонять не надо, он и так все норовит опередить деда, лишь не знает дороги…
Меньше чем за час они достигают Емги. Берег с этой стороны обрывистый, и спуск к реке довольно крут. Дед съезжает вниз первым, а Сережа медлит. Нет, он не испугался. Он удивлен. Где здесь можно ловить рыбу?
Вокруг белым-бело: и берег, и деревья, и кусты на берегу, и река — все под снегом. Только в центре Емги узкой полоской тянется изрезанный белыми шрамами лед. Как же добраться до той рыбы, что у зимы за семью замками спрятана?
А дед, пока внук удивляется и думает, даром времени не теряет. Пройдя метров десять по льду и оглядевшись, он напротив поваленного дерева со вмерзшими в лед ветвями, подальше от берега, выбирает место для лунок. Подъезжает Сережа.
— Деда, ты прорубь делаешь?
— Не прорубь, внучек. В прорубях купаются закаленные люди, хозяйки воду берут да белье полощут. А для ловли лунки пробиваются…
Дед говорит, а сам на расчищенном от снега льду уже намечает топором окружность лунки. Наконец несколькими ловкими и сильными ударами он пробивает лед. И вот обнажается мышиного цвета «живая» поверхность реки.
— Дедушка, а я сам себе.
И Сережа начинает неумело орудовать топором. Во все стороны летят острые осколки-льдинки, они больно покалывают лицо, но мальчик только прикрывает рукавицей глаза — и упорно врубается в лед. Дед не вмешивается — он в сторонке разбирает снасти. И вот лунки и снасти готовы — можно ловить, но. Сережа вдруг замечает, что у деда вместо крючка к леске привязана небольшая блестящая медная пластинка.
— Что это?
— Снасть, — говорит дед.— Рыба-хищница думает, что это рыбешка плавает, — хвать! — а тут, видишь, — дед показывает на закругленный конец пластинки,— крючок.
— Но медяшка ведь неживая и не похожа на рыбку. Что уж хищница такая глупая? — сомневается Сережа.
— Она не глупая, да человек хитер. Вот я как начну удило вверх-вниз дергать — пластинка и заиграет, заблестит, словно живая рыбка. Ну, давай ловить — сам увидишь, сейчас самый клев…
Дед и внук начинают ловить. Сережа крепко сжимает обеими руками можжевеловый прутик, боится шевельнуться. Он наготове. Ждет…
Рыболовы сидят десять минут, полчаса, час, а клева нет. Не помогает чудесная пластинка.
— Замерз, внучек? Встань — побегай.
— Да нет. Почему рыба не клюет, дедушка?
— Кто ее знает. Может, место плохое… Хотя я его еще с лета приметил.
— Деда, а давай поменяемся местами,—предлагает Сережа. Но и это не помогает. Дед решает перейти ближе к берегу.
— По дороге, возможно, старые лунки попадутся — закинем на пробу.
Но лунок не попадается — приходится вырубать новые. Снова Сережа опускает блесну. И только успевает она скрыться под водой, как Сережа вскрикивает:— Деда! — и дергает что было силы удочку-малютку кверху. Рыбка срывается с крючка и, перелетев через мальчика, падает в снег.
— Поймал! — торжествующе кричит Сережа бросается к рыбке.
— С началом тебя, внучек! Скорей меня успел… Теперь пойдет дело. Только ты, когда подсекаешь, с силой не дергай, а то без губы рыбу оставишь. Удилище одной рукой держи.
Сережа снова начинает блеснить. И опять попадается окунек — чуть побольше. Крупные рыбы не поспевают к приманке. Рыбки помельче, жадные и быстрые, с ходу хватают блесну. До обеда дед на блесну налавливает штук двадцать. Он поднимается, разминая затекшие ноги, и говорит;
— Слышишь, сорока в кустах стрекочет: «Домой пора, домой пора»? Может, и правда хватит, оставим рыбок до следующего раза.
Сережа оглядывается: глаза режет от яркости и белизны снега. В отдалении, у излучины реки, в голубом небе показывается облачко, оттуда доносятся гудки.
— Московский поезд через мост прошел — два часа. Хватит на сегодня.
— Еще немного, дедушка, еще по разочку за-кинем,—просит Сережа.—Дай мне еще половить.
— Заядлый рыболов из тебя выйдет. Не замерз? Да оставь удилище! Давай-ка за сучьями сходим, костер разведем, чайку согреем. Бери топор.
И вдруг, когда, рыболовы идут за сучьями, случается с Сережей беда, чуть не испортившая всей рыбалки: засмотревшись на дедушкиных окуней, он попадает ногой в лунку. Покрепчавший к полудню мороз мгновенно покрывает мокрый валенок серебристой чешуей льдинок. Дед сейчас же поворачивает назад.
— Быстро домой — простудишься!
— Не пойду! — упрямится Сережа.— Нога сухая, а валенок у костра обсохнет.
Вначале дед спорит, но потом соглашается. Во время спорй он поглядывает на внука с какой-то подзадоривающей усмешкой, а под конец говорит:
— Уговорил ты меня… А теперь — быстро в гору, для сугрева. Смотри, догоню!
Внук с дедом приносят сучья, разводят костер. Пока валенок обсыхает, едят, пьют чай. Потом они ловят до позднего вечера.
Ночью, после рыбалки, Сереже уже не снятся неудачники кролики. Спит он так крепко, как спят самые счастливые дети,