Недалеко от Свердловска есть обширное Волчихинское водохранилище, именуемое свердловскими рыболовами «Флюсом». Дно его усеяно корягами, водоем недоступен для неводного лова и является одним из немногих прибежищ для свердловских рыболовов-любителей.
На водохранилище немало островов, берега его покрыты прекрасными сосновыми борами. Но главное для рыболовов, конечно, то, что на Флюсе хорошо ловится самая разнообразная рыба: окунь, плотва, щука, налим, лещ. К сожалению, хороший клев случается не часто.
Обычно рыболовам приходится довольствоваться двумя-тремя десятками мелочи. Однако поклонников Флюса это не останавливает, и в следующий выходной день они снова отправляются на свой излюбленный водоем. Случайно и я в первый же день моего знакомства с Флюсом половил неплохо, и потом уже никакие неудачи не могли меня разочаровать.
Это было в начале декабря. Я располагал свободными днями. Хотелось поехать куда-либо на рыбалку. Но куда? На озеро Шарташ? Оно соблазнительно своей близостью, но Шарташ обезрыблен неводами. Поехать на Верх-Исетский пруд? Но на нем по перволедыо можно рассчитывать только на подлещиков, которых я не особенно люблю.
Ехать на какой-нибудь дальний водоем в соседнюю Челябинскую область? Но где взять транспорт? Я положительно терялся и досадовал, не зная, что предпринять. Вывел меня из затруднения телефонный звонок постоянного моего спутника по рыболовным путешествиям Сергея Александровича.
— Не хотите ли съездить на Флюс? — предложил он.
— Что за Флюс и где он находится?
— Да что вы, голубчик, неужели не слышали о Волчихинском водохранилище, из которого весь Свердловск пьет воду?
— Почему же Флюс?
— Да очень просто. Потому что все его так зовут по названию станции, расположенной на берегу водохранилища.
— Чем же он вас очаровал?
— О, слова тут бессильны. Красота неописуемая. Впрочем, все сами увидите. Уверяю вас, останетесь довольны.
Короче говоря, завтра едем! Всего час на электричке. Жду утром на вокзале. Уговаривать меня долго не пришлось. В свой рыболовный ящик я положил две короткие зимние удочки, достал пешню и «шабалку» и скоро был в полной боевой готовности. Утром, еще в сумерках, мы с Сергеем Александровичем прибыли на станцию Флюс, спустились с железнодорожной насыпи и оказались на льду водоема.
— Ну, как начало? — не без торжества спросил Сергей Александрович.— Ведь не дурно, правда? Прямо из вагопа на лед. Пожалуйста, долбите лунки и садитесь. Причем вполне можете рассчитывать на приличный улов.
— Надеюсь,— не без иронии заметил я,— в этом улове будут не только килограммовые окуни, но и скромная плотва?
— Напрасно, Иван Петрович, ехидничаете! Великанов не обещаю, но окуни граммов по триста и даже пятьсот вполне можно заполучить. А что касается чабаков и другой мелочи, то их могу гарантировать. Прошлой зимой хорошо клевало вон у того острова. Может быть, там и начнем?
До острова, к которому мы направились, было километра три-четыре, и я имел полную возможность вдоволь полюбоваться живописными картинами нового для меня водоема. Вскоре мы приблизились к довольно большому острову, минуя его.
— Этот называется «Коровьим»,— просвещал меня Сергей Александрович.— Около него любят располагаться многие рыболовы: и от станции близко, и рыба тут держится.
Действительно, большая часть шедших впереди нас рыболовов рассеялась около Коровьего. Мне он тоже показался привлекательным. Берега острова, густо заросшие кустарником, круто спадали к воде. Значит, места глубокие. Сергей Александрович подтвердил мои наблюдения:
— Я у Коровьего сиживал не раз. Рельеф дна здесь очень изменчив — есть порядочные глубины у самого берега и сразу около них гривы с глубиной каких-нибудь два метра.
По мере того как мы шли, становилось все светлее, вдали открывались все новые и новые мысы, острова или полуострова. Любуясь ими, я и не заметил, как мы дошли до Ельчевкич Сергей Александрович рассказал мне, что Ельчевкой называлась небольшая речка, впадавщая в Чусовую вблизи острова, к которому мы пришли. При образовании водохранилища рнабыла затоплена, но рыболовы сохранили за этим местом привычное название.
Не доходя метров двести до берега, мы остановились. Сергей Александрович сразу же начал пробивать лунки, а я решил сперва осмотреться. Привлекали внимание небольшие заливы, поросшие кустарником и мелкими деревьями. Там и тут из воды торчали ветки затопленных кустов, обещавших скопления окуней. Но надеждам нашим не суждено было сбыться. Рыба не брала.
Мы перешли поближе к берегу. Никакого результата. Тогда мы отправились к Коровьему. Но в этот сияющий день нам были суждены сплошные неудачи. Поклевок не было и здесь. А между тем все уверяют, что рыбы на Флюсе много, и рыбы крупной! И только потеряв лучшие для рыбалки часы, мы поняли в чем дело.
Долбя все новые и новые лунки в направлении Коровьего, мы наткнулись, наконец, на место, где глубина сразу увеличилась с трех до восьми и даже десяти метров. Первым попал на такую лунку Сергей Александрович, а вслед за ним и я. Было ясно: мы нащупали старое русло Чусовой. Здесь и стояла рыба. Но у нас, увы, кончилась прикормка…
Так закончилось мое первое знакомство с Флюсом. Я ехал домой подавленный и огорченный, но с упрямым намерением завтра же вернуться сюда. Сергей Александрович ехать не захотел, а я решил не отступать от намеченного плана освоения капризного водоема. К моему удивлению, большая часть пассажиров вышла на предшествующей Флюсу остановке—«Чу-соводстрой», а до Флюса ехало совсем немного рыболовов. Лишь в дальнейшем я узнал, что вчерашнее разочарование испытали не только мы.
Еще в вагоне я наметил, что выдолблю серию лунок в том же районе, что и вчера. Сделать это было легко. Лед был еще очень тонок и пробивался за несколько ударов. В то же время я считал такую работу необходимой для того, чтобы определить точно русло.
Чусовой, прихотливо извивающейся в этом месте. Промеривая глубомером каждую новую лунку, я очень скоро нашел левый и правый берег Чусовой, линию ее русла, береговой бугор правого берега и даже затопленные кусты, находившиеся между правым берегом Чусовой и берегом острова Коровьего. Я потратил на эту работу около часа, но зато представлял себе теперь довольно ясно рельеф дна избранного мною участка водоема.
Подводные кусты обнаружились под двумя лунками. Вокруг них я выдолбил дополнительные лунки, охватывающие каждый куст кольцом. Искать рыбу я решил здесь, около кустов. И они не обманули моих надежд. Все лунки, расположенные около кустов, я хорошо прикормил, бросив в них для начала по большой г&рсти мормыша. Немного выждав, приступил к ловле.
День выдался яркий, солнечный, и я затемнил лунки мелким льдом и снегом, а затем осторожно проткнул это затемнение ручкой «шабалки» и тихонько начал опускать в образовавшееся маленькое отверстие свинцовую мормышку с посаженным на крючок мормышом.
Удивительная уверенность в успехе охватила меня. Я почему-то ждал поклевки в момент подъема мормышки со дна. Получилось иначе — когда конец удильника склонился к воде и цветная резинка, приспособленная у меня в качестве сторожка, была у самой поверхности лунки, сторожок вдруг исчез и удильиик окунулся в воду. Только прочность снасти и инстинктивная подсечка помогли мне удержать на тонкой лесе какую-то крупную рыбу, ходившую у самого дна. Вскоре, однако, она утомилась.
На поверхности показался крупный окунь. Я схватил его рукой и выбросил на лед. После этого, переходя от одной лунки к другой, я обнаружил рыбу еще в двух местах и в дальнейшем весь день ходил только по трем счастливым лункам, беспрестанно подбрасывая в них для прикормки мормыша.
Я поймал еще двух крупных окуней, один из которых был даже крупнее первого, и немало мерных окуней и чебаков весом от ста до двухсот граммов каждый. В дальнейшем еще два или три раза эти счастливые лунки дарили мне хорошие уловы. А затем пришлось искать новое место.
Как-то в один из приездов я решил отправиться к противоположному крутому берегу водоема. Ночью был густой снег с сильным ветром, и никаких следов вчерашних лунок не осталось. Вдобавок на большом расстоянии по всей береговой полосе лежал рыхлый, нетоптаный снег, вблизи не было ни одного рыболова, и только в заливе виднелись далекие фигуры. Стало ясно, что около горы рыболовы останавливались редко, почему-то не любили это место.
После недолгих поисков я нашел все же две лунки и, расчистив их, стал промеривать глубину. Шнур глубомера все уходил и уходил вглубь. Не менее десяти метров! И это у самого берега. Я смерил шагами расстояние от лунки до берега: восемь шагов. Через некоторое время начались поклевки.
Ловилась почти исключительно плотва, а окуней, которых я искал, попало только два, да и то некрупных. Утро неумолимо уходило, искать новое место не хотелось, да было и поздно. Я решил здесь же долбить ближе к берегу, чтобы поискать рыбу на береговых отмелях.
Первую лунку я продолбил всего в метре от берега. Опустил глубомер и, к своему удовольствию, убедился, что глубина вполне достаточная, не менее двух метров. И это всего в одном шаге от береговой полосы!
Отойдя некоторое расстояние, я выдолбил вторую лунку в маленькой излучине. Опущенный в воду глубомер вначале как бы запнулся за какое-то препятствие, но затем, преодолев его, пошел ко дну. Здесь глубина немного больше. Вместе с глубомером я вытащил из воды обломленную ветку подводного куста, всю покрытую слизью и шевелящимися жучками и букашками.
Эта находка меня обрадовала. Я поспешил продолбить лунки вокруг куста, а после этого стал искать по берегу неровности и излучины и в каждой из них долбил лунки. Все их я обильно прикормил мормышом и только после этого позволил себе заслуженный отдых.
Повременив некоторое время, я с новой надеждой принялся за рыбалку. Тихо покачивая свою излюбленную свинцовую мормышку, я опускал ее все ближе ко дну. Что подарят мне новые лунки на новом месте?
Но вот проверены все слои воды, мормышка лежит на дне, а поклевок все нет. Поднимаю мормышку кверху и снова опускаю до дна, тихо-тихо пошевеливаю на дне, чтобы создать у рыбы представление, что посаженный на крючок мормыш копошится в донном иле, может в нем сейчас спрятаться и поэтому его нужно схватить. Но хитрости мои напрасны: поклевок по-прежнему нет. А казалось бы, они могли и должны быть — ведь рядом куст, а значит, и лакомая для рыбы пища.
Однако с фактом спорить не приходится—поклевок нет. Перехожу, уже несколько разочарованный, к следующей лунке, затем к следующей. Все то же — рыбы нет. Проверяю одну за другой все лунки. Никаких признаков жизни! Поневоле начинаю раздумывать: может быть, нужно изменить манеру блеснения? Я по собственному опыту знаю, как разнообразны и непонятны капризы рыбы.
Пробую держать мормышку неподвижно на дне, а потом также неподвижно вполводы. Леска остается безжизненной. Меняю мормышки — сперва медную на красную, потом на желтую, потом на серебряную. Все бесполезно. Прибегаю к последнему средству, какое только могу придумать,— довожу мормышку до дна и начинаю ее сильно трясти, одновременно поднимая кверху.
И тут словно электрический ток пробежал по руке. Никакой поклевки в привычном смысле не произошло, леса даже не дрогнула, глаза не уловили никаких изменений, но рука почувствовала, что мормышка стала тяжелой. Не давая лесе ослабнуть, с ходу вытаскиваю неподвижный груз. И вовремя — груз оказался крупным окунем, едва задевшим пленкой верхней губы за крючок. На льду он сразу же сорвался с крючка и только здесь начал биться.
Так был найден единственно возможный для того дня способ блеснения. Окуни один за другим неподвижной тяжестью подвешивались на крючок поднимающейся и трясущейся мормышки.
Много раз после этого бывал я на Флюсе. Далеко не всегда уловы были блестящими.
Даже наоборот чаще они были весьма скромными. Но никогда я не мог согласиться с мнением некоторых рыболовов, что Флюс — никудышный водоем. Капризный— может быть, но никудышный — ни в коем случае. Напротив, исключительной красоты водоем, изобилующий крупной рыбой.
Но успех на нем не приходит сам собою. Нужно немало походить, поискать, потрудиться, испробовать различные приемы ужения и разную снасть, и тогда в награду за труд и упорство рыболов рано или поздно получит богатый улов и сам убедится, какая прекрасная рыба есть во Флюсе и какое огромное спортивное удовлетворение можно испытать здесь.
А если вы хотите купить чучело какого либо животного тогда рекомендую вам чучела животных от «Мастерской Подорова».