Сыр-Дарья — река непостоянная, с изменчивым. В мае — июне, когда беспощадные лучи солнца опаляют снежные шапки далеких гор, на реке наступает паводок. Холодные, бурлящие потоки воды затопляют прибрежные тугаи. После спада воды образуется много рукавов, озер и заливов. Но к осени они или совсем пересыхают, или оставляют после себя цепь небольших мелких, заиленных водоемов, в которых остается немало рыбы.
Ее выгребают просто руками По ночам из чащобы глухих тугаев выходят, крадучись, осторожные дикие кабаны. Всю ночь они лакомятся уснувшей от безводья рыбой. Молодь пожирают птицы. Но еще больше гибнет ее просто от солнца и загнивания воды в обмелевших озерцах.
…В середине августа в отпускное время выбрались мы с соседом Анатолием Владимировичем на один из рукавов Сыр-Даоьи. Еще в свой прошлый приезд сюда я обратил внимание на всплески крупной рыбы в одном из омутов этого рукава. Чаще всего она «била» у противоположного берега, поросшего молодой зеленью камыша. Анатолий Владимирович запялся установкой палатки, а я пошел к омуту, чтобы побросать в облюбованном месте прикормку на ночь.
Утром, собрав удочки и прихватив с собой подсачек, червей и сетку для рыбы, я направился к прикормленному месту. Анатолий Владимирович наладил спиннинг и ушел на основное русло. Утренняя ловля прошла интересно. Кроме нескольких небольших сазанят мне удалось вытащить на донку довольно крупного сома. Повозился с ним изрядно, пришлось даже в воду залезть. По дороге к палатке встретил спешившего ко мне возбужденного Анатолия Владимировича.
На традиционный вопрос об улове он даже не ответил, а пойманного крупного жереха неуважительно бросил на траву. Сунув мне в руку пустое ведро, он схватил мешок и потянул меня куда-то в тугаи, в сторону от Дарьи.
— Идем, идем быстрее! — торопил он не переставая.
Через полкилометра среди расступившихся кустов колючего джингильника перед нами показалась круглая, с глинистыми берегами яма. Когда-то вода наполняла ее до краев. Сейчас в яме было воды по щиколотку. Подойдя ближе, мы увидели в ней какую-то темную, шевелящуюся массу. Это была рыба. Берега лужи тоже были усеяны уже мертвой, подсыхающей на солнце рыбой. От ямы несло зловонием.
В луже была рыба почти одного размера. Сазанчики, умещавшиеся на ладони, да чуть покрупнее сомики. Рыба погибала! Еще день, два, и ничего живого здесь не останется. Я понял Анатолия Владимировича без слов. Зашел в середину лужи, почерпнул ведром грязную воду и стал бросать в него руками извивающуюся, судорожно открывающую жабры рыбью молодь. Первое ведро бегом донес до омута.
Вывалил всю рыбу в заливчик и остановился, засмотревшись. В свежей воде рыбешки стали оживать. Вот первый, наиболее крепкий, сазанчик крутнул хвостом и метнулся в глубину. За ним боком, беспомощно переваливаясь, с остановками последовали другие. Схватив ведро, я побежал обратно к яме. Навстречу мне уже шел Анатолий Владимирович с тяжелым мешком.
Часа за два напряженной работы мы перетаскали в реку всю живую рыбу и, перемазанные илом, но счастливые, уселись перекурить на песчаном берегу Дарьи. Река бесшумно несла мимо буро-желтые воды. И где-то там внизу плавала спасенная нами рыбья молодь.