Это было много лет назад. Меня вместе с группой специалистов командировали на Дальний Восток на строительство новой желез-г ной дороги. Когда мы прибыли к месту назначения, там по всей трассе уже стояли бараки, склады, мастерские…
Неожиданно начались перебои с питанием. Девственные леса уссурийской тайги изобиловали диким зверем и птицей, а в реках, заливах и бухтах Тихого океана водилось много рыбы. В начале апреля меня вызвали в управление строительства.
— Нам известно, что вы любитель—рыболов и охотник который расказал мне где лучше всего купить оружие,— сказали мне.— Поезжайте в ближайший рыболовецкий колхоз, осмотрите рыболовные снасти, суда и прочий инвентарь, который не нужен колхозу. Составьте акт, договоритесь о приобретении, а орс займется ловлей. Специалисты выедут в ближайшее время.
Я никогда не видел ставных неводов и ивасевой дели, не видел морских рыболовных судов и парусных шаланд. Но приказ есть приказ, и я выехал в неведомую бухту Кангауз.
…Утром, когда солнце заиграло на вершинах прибрежных сопок, я оказался на разъезде, окруженном глухой стеной уссурийской тайги. К бухте поехал на телеге. Колеса вязли в глубоких колеях, наст звенел под копытами коня. Мы медленно продвигались к морскому берегу, скрытому за грядами сопок. С предгорий снег уже сошел, и розовые поляны богульника цвели под весенними лучами на черной земле.
Через три километра лошадь встала, и возница-женщина объявила, что дальше не поедет. Закинув рюкзак с продуктами за спину, я волей-неволей пошел пешком. Обогнув крутую сопку, увидел бухту с широкими льдинами у берега. Дул легкий ветер, поднимая на горизонте волны. Из-за моря выплывало солнце, оно золотило гребни волн и ослепительно горело на зеркале льда.
Я шагал мимо кряжистых дубов, высоченных ильм, корявых диких яблонь и пышных кустов орешника.
На дубах трепетали прошлогодние бурые листья и, скрываясь, как подбитые птицы, падали на снег. Я присел на поваленный ствол ильмы и залюбовался морем. Вдруг рядом на вершине дуба застрекотали голубые сороки. Они радовались весне, солнцу, а может быть, волновались, заметив незнакомого человека. За моей спиной хрустнул сучок. Сороки умолкли, я обернулся. Недалеко проходил пожилой кореец.
Он повернул в сторону и зашагал по чуть заметной тропинке прямо к морю. За плечами корейца болталась котомка, в руках он держал палку длиной метра полтора. На конце ее были вбиты один против другого два гвоздя, расплющенные и заершенные. Сейчас к берегу моря шла камбала, значит, кореец направился на ее ловлю. Как он мог ловить камбалу палкой с гвоздями? Меня это заинтересовало, я поднялся и зашагал по той же тропинке за необычным рыбаком.
Следуя за ним, я увидел, как он ступил на лед и осторожно, прощупывая палкой крепость льдины, пошел к ее краю. Здесь снял котомку и присел на корточки, взяв в руки свое удилище.
Я дошел до берега и сел на большой плоский камень. Кореец минут десять всматривался в воду, потом вдруг взмахнул своей палкой, и на гвоздях затрепыхалась камбала.
Он сбросил ее на лед и опять насторожился. Вскоре опять вскинул вверх свое примитивное орудие лова, и на льду забилась новая камбала. Эта ловля походила на запрещенное багрение. Но на Дальнем Востоке такой лов разрешен, и весной местное население обеспечивает себя камбаловым мясом.
Вскоре к корейцу присоединилось еще несколько рыболовов. У них были удилища длиной метра два с лишним, лески из конского волоса и блесны, сделанные из чайных ложек. Без наплава они закинули блесны в море и стали подергивать удилищами, изредка водя блесной вправо и влево. Вскоре один вытащил камбалу, затем второй, и ловля пошла.
— Любуетесь рыбалкой?
Я повернулся. Передо мной стоял высокий русый парень с серыми добрыми глазами.
— Кто вы? — спросил я.
— Сендо,— ответил он не без гордости.
Я знал, что сендо — это старший мастер, командир лова на судне.
— А вы что делаете на нашем пограничном берегу? — спросил он строго.
Я объяснил, зачем приехал и добавил:
— А сейчас, как видите, интересуюсь ловлей камбалы.
— Это забава, а не ловля,— сказал он.
— А вот насчет рыболовного инвентаря необходимо сначала поговорить со мной.
У нас добрый колхоз, снастей навязали множество, а плотники и механики такие кораблики понастроили — залюбуетесь! И участок для рыбной ловли дадим. Вы для нас железную дорогу проводите, а мы научим вас рыбку ловить! — уже мягко закончил он и предложил пойти с ним.
Он повел меня тропинкой вдоль берега, и вскоре мы вошли в его домик.
Внутри стены были побелены известью, наличники и подоконники покрашены свежей краской. Вдоль стен развешены образцы сетей. В углу на полке — разные стеклянные поплавки, применяемые на ставных неводах при ловле рыбы в море. У стола висел большой барометр, а над ним помещалась полка с книгами.
Мне было приятно сидеть и разговаривать с русским сендо, знающим секреты рыбной ловли на Тихом океане. Кажется, что проще: закинь в море невод, и рыба сама пойдет в него. Но дело обстоит не так! При постановке невода нужно знать морское дно, особенности морских течений, преобладающие направления ветров и, главное, любимые пути рыбных косяков. И это еще не все!
Нужно уметь выбрать сети, приспособить их к лову. В рыболовецком занятии много мелочей. Если ими пренебречь, будешь без рыбы. Сколько нужно упорства, ловкости, смекалки, труда, чтобы разгадать все секреты\’рыбной ловли! Да, этот простой русый парень был достоин похвалы.
Мы так заболтались, что не заметили, как барометр резко упал, предвещая шторм. На дворе с воем рванулся ветер, взвил прошлогодние листья дуба, взметнул на дороге подсохшие соломинки, закружил какие-то тряпки, сорванные с веревок.
Сендо вскочил, накинул бушлат и, выбегая из дома, крикнул:
— Аврал!..
Я бросился за ним. На берегу толпился народ. Все молча смотрели на бухту, в которой бушевали большие волны. Льдину с рыбаками оторвало от берега, и она плыла в море. Рыболовы что-то кричали, махали шапками. Лицо у сендо стало суровым, решительным.
В один прыжок он очутился у воды, перевернул небольшую лодку, ловко прыгнул в нее и взялся за весла.
Лодка то взлетала над волнами, то\’Пропадала за их гребнями. Вскоре сендо пристал к льдине, посадил трех рыбаков и направился к берегу. Потом снова съездил к льдине и привез еще трех человек. Теперь там, на качающейся льдине, оставался только один старик-кореец, который вышел первым ловить камбалу. Он был уверен, что его не оставят, и, сидя на корточках, курил свою трубочку.
Сендо ловко подъехал к льдине, принял котомку с рыбой, палку с гвоздями. Едва кореец поднял ногу, чтобы пересесть в лодку, как порывом ветра льдину резко повернуло, лодку откинуло, и рыбак исчез.
Казалось, мы перестали дышать.
— Утонул! — крикнула какая-то женщина.
Но сендо ловко веслами удержал лодку, порывисто наклонился и вытащил мокрого рыбака.
— Молодец! Молодец! — закричали на берегу. …Доставив старика на берег, сендо повел его к себе.
— Иди, иди просушись! Смотри, простынешь — заболеешь! До дому ведь шагать не близко. Иди!
В своей комнате он помог раздеться корейцу, дал ему теплую одежду. Вечером под окнами домика заскрипели колеса Сендо подал корейцу его уже высохшую одежду, взял котомку и вышел в сени. Я заметил, как он наполнил ее свежей иваси и скумбрией.
— Твоя моя спаси, моя надо деньги тебе плати! — запротестовал кореец, увидев свою сумку, полную рыбы.— Зачем твоя еще рыба давай?
— Эх, Пак. Мы обязаны без денег помогать друг другу. Это моя собственная рыба! Мне хватит. Бери!
Позднее, прощаясь со мной, сендо сказал:
— Не забывайте нашу бухту Кангауз! Приезжайте! Приехать я не смог, но бухту Кангауз не забыл. Не забыл и сендо — русского парня с большим сердцем настоящего советского человека.