Мы жили в палатках на крутых берегах красивой и холодной Воркуты. Лед уже прошел, и река входила в берега. Антоныч — повар нашей геологической экспедиции,— поглядывая на желтые воды Воркуты, уверял нас:
— Пройдет полая вода, уж покормлю я вас хариусом!
И Антоныч при этих словах резко взмахивал кистью руки в знак того, что о гастрономических достоинствах хариуса и говорить нечего.
— Да на наш коллектив трудно наловить,— с сомнением говорили мы повару: в нашей партии не было ни спиннинга, ни сетей.
— На ложках да на вилках этого не объяснить, хариус рыба такая, что без смекалки ее и не возьмешь. А ежели кто из вас пожелает, научу ловить своим способом.
В тот год на Воркуте весна была дружная. Окружающий нас пейзаж тундры изменялся не по дням, а по часам. Снег быстро таял, все больше и больше земля покрывалась яркой, ласковой зеленью и бутонами цветов. Кусты карликовой березы распускали миниатюрные листочки. Снег оставался только в глубоких ложбинах, но и он был серым, тяжелым и рыхлым.
Нахохлившиеся куропатки, похожие на домашних наседок, меняли белое зимнее оперение на серое, летнее. Иногда на местах, где стаял снег, обнаруживались мертвые куропатки: их подбирали росомахи и песцы. Антоныч, полярник бывалый и опытный, сейчас же объяснил нам, что, когда в тундре бушует пурга, куропатки в поисках убежища выкапывают в снегу ямкн.
Птицы забираются туда, и их немедленно заносит снегом. Там и тепло и безопасно, но когда утихает непогода, не всем птицам удается выбраться из-под толстого и плотного покрова снега, и они погибают от голода.
Наступил, наконец, теплый, залитый полярным незаходящим солнцем день. Возвратившись с работы, мы сели ужинать, и все обратили внимание на хорошее настроение Антоныча. Оказалось, что он приготовил нам сюрприз.
Когда первое блюдо нашего меню было съедено, повар демонстративно подал на стол огромное блюдо, на котором было с полсотни жареных хариусов. Мы были немало удивлены, Антоныч исполнил свое обещание.
— Чем же ты их ловил? — послышались наперебой вопросы.
А Антоныч только посмеивался да потирал руки, а иногда, как бы невзначай, проводил пальцами по могучим, пышным усам.
Так всю весну Антоныч потчевал прекрасными хариусами всю нашу полевую партию и все отделывался шуткой, когда мы спрашивали его, где и чем он ловит рыбу.
Все открылось случайно. Большой спорщик, Антоныч проиграл одному из геологов пари, и мы все стали настаивать открыть нам его секрет ловли хариусов. Ничего не оставалось, и Антонычу пришлось сдаться.
Солнце клонилось к горизонту, был тихий и теплый вечер.
Прозрачные воды Воркуты отражали обрывистые зеленые берега. Антоныч взял свою снасть, которую он называл «стрелой», и повел нас на перекат, предупредив, чтобы мы громко не разговаривали: хариус —рыба тончайшего чутья! Затем он спустился с обрыва, пригнулся и начал подкрадываться к бурлящему перекату.
Мы уселись на обрыве, стараясь соблюдать осторожность, а рыболов стал запускать стрелу, которая состояла из кола полметра длиной и не более 15 см в диаметре. К стреле под углом 45° был привязан прочный шнур с десятью поводками до 40 см длиной. На крючках — искусственные мушки, сделанные из светлосерых перьев куропатки.
Антоныч спускал с руки шнур с крючками, а стрела натягивала его. Мушки оставались на поверхности воды, под углом, все дальше уходя от берега. И только рыболов начал спускать с реки пятый поводок, как на первом от стрелы уже метался средней величины хариус, уходя вглубь и выпрыгивая из воды, но стрела, идущая против течения, влекла за собой шнур и рыбу.
Как только поводки приблизились к середине переката и на втором, и на третьем, и на четвертом забились хариусы, Антоныч уже спустил последний, десятый, поводок, но после резкого рывка на восьмом поводке стрела дернулась и стала нырять. Она уже не продвигалась вперед: сидящий на восьмом поводке крупный хариус, как и другие рыбы, нарушал ее ход.
Антоныч начал наматывать шнур и по мере приближения поводка к берегу извлекал из воды одного за другим трепещущих рыбин. С первого же захода стрелы на десяти поводках оказалось семь рыбин. На все это ушло не больше двадцати пяти минут.
Со второго захода стрелы он снял девять штук, с третьего — шесть, и то лишь потому, что на седьмом поводке сидел килограммовый хариус.
Антоныч сделал еще несколько заходов, но они уже были менее успешны: хариусы, как известно, не держатся большими стаями в одном месте.
Разумеется, каждый из нас срочно изготовил по одной стреле конструкции Антоныча и за первую же проводку поймал от четырех до шести рыб.