Геолог треста «Севкавразведка» Кондратов который недавно купил и планирует летом отдохнуть пять дней бродил в низовьях Дона, искал выходы известняка, ценных глин и каменной соли.
Кондратов мог бы ночевать в любом хуторе. Там ему не отказали бы в теплой хате, горячем борще и мягком матраце. Но геолог любил природу, пылающий в ночи костер, запах дыма и трав. Он спал у костра, завернувшись в плащ-палатку, ел подогретые консервы и твердые, как камень, сухари.
Утром шестого дня у Кондрашова осталось в запасе полбанки мясной тушенки и горсточка сухарных крошек. Он решил позавтракать и отправиться в ближайший город Азов за продуктами. Но, собирая сухую траву и кизяк для костра, Кондратов неожиданно обнаружил в зарослях цветущей желтой сурепы глыбу известняка. Источенная дождями и ветрами, обожженная солнцем и морозами, глыба напоминала серую морду фантастического животного.
Кондратов отколол от глыбы неровный кусок и внимательно рассмотрел его. Сомнений быть не могло: известняк. А нет ли здесь еще таких выходов? Кондратов решил подождать с завтраком, а прежде исследовать заросли сурепы. Он закинул за плечи рюкзак с плащ-палаткой и остатками еды, надел пояс, на котором висел чехол с саперной лопаткой, и, раздвигая рукояткой геологического молотка кусты сурепы, пошел по степи.
С Азовского моря второй день дул свирепый низовой ветер. Он бил в грудь и в лицо, мешал ходьбе. Кусты сурепы размашисто качались и хлестали по ногам. Голенища сапог покрывались зеленовато-желтым налетом цветочной пыли.
Через несколько шагов Кондратов снова увидел кусок известняка. Он выглядывал из земли, похожий на грязную окаменевшую пену. Потом попался третий кусок, напоминавший панцырь черепахи.
Кончились заросли сурепы. Теперь под ногами то шурщала сухая бурого цвета брица, то скрипела сочная и тугая трава свинорой, то шелестели полынь, молочай и осот.
Обнаруживая выходы известняка, Кондратов так увлекся, что совершенно забыл о еде. Не заметил он и того, как внезапно прекратился ветер и в степи наступила тишина.
К полудню солнце обрушило на землю нещадный жар, словно облило ее кипятком. Поникли травы. А Кондратов все шел и шел. Мокрые волосы под соломенной шляпой липли к коже. По обветренному и загорелому цвета дубовой коры лицу стекали струйки пота, на влажной, пропотевшей армейской гимнастерке выступали белые извилистые полоски соли.
Наконец Кондратов почувствовал голод и усталость. Он, конечно, мог бы поесть и отдохнуть, но дело в том, что выходы известняка располагались по определенной системе. Это представляло для ^еолрга большой интерес, и Кондрашову хотелось как можно скорее и до конца проследить расположение известняка.
К вечеру, измученный и голодный, Кондратов вышел к Дону. Река слабо мерцала розовыми бликами солнечного заката. Вода, которую нагцал с моря низовой ветер, после разлива медленно входила в русло. Черная полоса грязи, наносы ила и мусора окаймляли берег. На чакане и куге сохранялись остатки серой пены.
У Кондрашова ныли отекшие ноги. Пропитанное потом белье плотно прилегало к телу. Рюкзак давил спину тяжелым камнем. Кондратов решил сделать привал: искупаться, утолить, наконец, голод, устроиться на ночь, выспаться. А утром отправиться за продуктами.
Кондратов попытался подойти к реке, но увяз в липкой грязи и чуть не оставил в ней сапоги. Пришлось искать для купанья более удобное место. Он с трудом пробирался по влажной траве. Вмятины от сапог наполнялись водой. Геолог набрел на желтые, высохшие камыши. За ними сверкнул ерик. Рядом с камышами оказался сухой бугорок, поросший конским щавелем и отцветающими ромашками.
Кондратов свалил с плеч рюкзак, положил молоток, снял пояс с саперной лопаткой.
Усталые ноги путались в камышах. Камыши трещали и били по лицу. Кондратов подошел к ерику, осмотрелся. Вдруг он увидел нечто необыкновенное: вода в ерике как бы кипела, плескалась и брызгала. Казалось, ее подогревали снизу на огне. В воде кишела рыба, мелькали ее хвосты и спины. Можно было подумать, что здесь варилась уха на тысячу человек.
Кондратов был страстным рыболовом-любителем и сразу догадался, что произошло: в этот неглубокий, пересыхающий в жаркие дни ерик рыба зашла вместе с водой во время низового ветра; наносы ила закупорили ерик со стороны Дона; река отошла, а рыба очутилась в западне и теперь металась, ища выхода.
Иссушенная зноем почва на дне ерика жадно впитывала воду. Рыбе грозила неминуемая гибель.
Кондратов стоял в раздумье: пропадет столько добра. А что делать. Ловить руками по одной и носить в реку. Глупо. Идти в ближайший хутор и звать людей. Они явятся, когда уже будет поздно.
Солнце угасало в Азовском море. Над морем багряными глыбами громоздились обрывистые, крутые облака. В камышах скользили коричневые тени. Тихо покачивалась трава. Взгляд Кондрашова упал на серый чехол у валявшегося пояса. Из чехла торчала рукоятка саперной лопатки. Сразу же созрело решение. Он измерил глазами расстояние от реки до ерика: метров семь-восемь…
«Может, сперва искупаться, поесть, отдохнуть» — Кондратов отогнал соблазнительную мысль: стоит только присесть, захочется прилечь, а подняться будет трудно.
И Кондратов вынул лопату из чехла, попробовал пальцем лезвие. Оно оказалось тупым, зазубренным.
Геолог нагнулся, копнул вязкий ил и с трудом откинул тяжелую массу. Копнул второй раз… Он начал рыть канаву от Дона навстречу ерику. По канаве шла и булькала вода. Она помогала Кондрашову, размывая почву.
Море и степь растаяли в чернильной мути ночи. Ярко сверкали звезды. Где-то далеко вспыхивали голубые зарницы. В тишине назойливо шуршали камыши, глухо чавкала лопата, выбрасывая комья сырой земли.
Иногда Кондратов отдыхал. Он стоял в воде, широко расставив ноги. Лопата валилась из рук…
Канава медленно приближалась к ерику. Наконец осталось лишь вскрыть тонкую перемычку. Кондратов разогнул спину, вытер рукавом пот с лица, легко вздохнул и, не выдержав, присел на край канавы, чтобы собрать последние силы. Неожиданно камыши покачнулись, и все исчезло.
Уснувший Кондратов чуть не упал в воду. С трудом разомкнул отяжелевшие веки, протер глаза и взмахом лопаты как бы оттолкнул от себя сон. Напрягая все силы, Кондратов разрушил перемычку. Поток воды из ерика хлынул навстречу Донской воде. При вспышке зарницы Кондратов увидел, как рыба, напирая друг на друга, устремилась по канаве к реке…
Он шел к рюкзаку словно пьяный. Его качало и валило с ног. Из руки выпала лопата и, ударившись о камень, слегка звякнула. Сил хватило только на то, чтобы вынуть из рюкзака плащ-палатку и завернуться в нее. Едва коснувшись земли, Кондратов мгновенно уснул.