В ДОРОГЕ
Ленинград — Петрозаводск — Мурманск — Печенга. Потом еще несколько десятков километров по тундре на «газике». Путь не близкий и не легкий. Зато впереди почти две недели отдыха в мире девственной природы Заполярья.
Сколько здесь озер! Они синеют и справа и слева от дороги: то круглые, как чаши, то такие длинные, что не отличишь от реки. Многие из них связаны между собой быстрыми ручьями. Вода во всех чистая, с голубоватым оттенком.
Проезжаем город юности — Заполярный. Всего год тому назад здесь были только полуголые сопки, а сейчас город растет на глазах. Уже построены: клуб, многоэтажные жилые дома, магазины, баня, парикмахерские. Работает почта, радиоцентр. Город строит молодежь, много тут ленинградцев. Куда ни глянешь — везде техника: вереницы тяжелых автомашин-самосвалов, экскаваторы, бульдозеры… Пройдет немного времени, и новый город вступит в строй.
Лето нынче необычайно порадовало местных жителей теплом. Сентябрь моросил дождем, но иногда по-летнему прорывалось и пригревало солнце. Впрочем, погода для рыбаков-любителей — не препятствие. «Пусть хоть камни с неба падают…» — любил шутливо выражаться мой напарник — полковник в отставке Дмитрий Федорович Чугунов.
И действительно, что может остановить спиннингиста, если впереди неизведанные водоемы, изобилующие кумжей, деликатной форелью и хариусами!
Еще немного пути — и мы у цели.
— Дальше ехать некуда,— говорит Дмитрий Федорович, когда мы уперлись в полосатый шлагбаум у самой реки.
НА РЕКЕ ПААТСО-ЙОКИ
Мы на одной из рек Крайнего Севера. Где мирно, величаво, где бурно и капризно несет свои воды в океан река Паатсо-Йоки. В долинах она разливается, образуя тихие, спокойные плесы, а там, где сопки теснят ее, она рвется вперед стремительно, бурно.
Куда ни глянь — всюду огромные камни: на берегу, на перекатах, на дне глубоких омутов. Они же — причина метровых бурунов, причудливых завихрений и больших водопадов.
Заходим на мостик, висящий на стальных тросах над самым водопадом. Он раскачивается от наших шагов. Вода под ногами несется и падает с таким шумом, что на сотню метров вокруг ничего не слышно. Стоять на мостике страшновато, с непривычки кружится голова…
Мое внимание привлекает набросанный кем-то небольшой холмик земли на берегу. Вопросительно показываю на него рукой Дмитрию Федоровичу.
— Изыскатели,— кричит он мне на ухо.— В скором времени на этом месте развернется строительство еще одной мощной Борисоглебской гидроэлектростанции. Место, можно сказать, историческое.
Вдруг мы замираем от неожиданности. Из самой стремнины, где вода бурлит и пенится, словно в огромном котле, к нашим ногам стремительно взвилась огромная рыба. За ней вторая, третья, четвертая…
Торопливо хватаю спиннинг, но Дмитрий Федорович с усмешкой грозит мне кулаком.
— Это семга — благородный лосось,— пояснил он мне потом.— Она пришла на икрометание и прыгает через пороги, чтобы добраться до верховьев.
Ловить здесь нельзя. Не успеешь и глазом моргнуть, как блесна очутится на мели, в камнях. К тому же, в нашем разрешении на лов кумжи было сказано о запрете ловли семги.
Распустив по течению лески без грузил и блесен для раскручивания и полюбовавшись акробатическими прыжками лососей, мы минуем шестиметровый водопад, идя по очень узкой, осыпающейся тропе. Вверху — хаотическое нагромождение камней, они буквально висят над головами. Слева — быстрина; оступись — вода подхватит и унесет, как уносит пожелтевшие листья. Выходим на плес. После бурного переката начинается широкий разлив. Глубина все еще большая —3 — 4 метра, а во время прилива еще больше.
Останавливаемся здесь, место должно быть рыбным.
ПЕРВАЯ КУМЖА
Седые облака оседлали вершины гор. Накрапывал дождь. Мы оказались в большом котловане, стенками которого были высокие сопки. Выбираем место посуше. Долой вещмешки, бушлаты… Собираем сухой тальник, разводим костер. Он долго не разгорается. Сжигаем кусок фотопленки. Сильная вспышка помогает. Готовим спиннинги. Как указано в разрешении, привязываем к лесам белые блесны. Большими, медными ловить запрещено, может схватить семга.
На нас — выше колен резиновые сапоги, теплые ватные безрукавки со множеством карманчиков. В каждом кармане свое: в одном — блесна, в другом — грузики. Входим в воду и начинаем забросы.
По первым же забросам сразу определяем: наши блесны легки, идут поверху. Привязываем грузики. Стало лучше. Вот и первая поклевка. Кто-то схватил мою блесну у самого берега, в тихом колодце, образуемом камнями. С волнением подматываю лесу. И… первое разочарование: схватила щука, которых полно и у нас под Ленинградом. Приглядываюсь к пойманной. Нет, у нас не такие: здесь щука голубоватая, под цвет воды. Особенно голубая у нее пасть. «Маскировка хищника»,— сообразил я.
Кидаю за середину реки, ближе к противоположной стороне, под самый «буек». Разведую блесной дно реки. Оказывается там — начало глубокого, постепенно расширяющегося подводного оврага, усеянного по дну камнями. Сам овраг переходит в ковш-котлован. Разведка стоила мне блесны. Донные камни быстро проявили свою весьма «неприличную, с их стороны» способность ловить и глотать наши блесны. Даже небольшая задержка с подмоткой вызывала быстрый снос блесны под камень и, естественно,— зацеп.
Этот горький опыт заставил нас заняться рационализацией. Дмитрий Федорович предложил весьма простой способ отдева блесен. Сухая палка проволочным кольцом — восьмеркой — привязывалась к лесе и пускалась по течению как можно дальше от места зацепа. Образовывался угол. Легкое подергивание лесы на себя почти всегда приводило к желаемым результатам, блесна оказывалась спасенной.
Не успел я как следует привязать новую блесну, слышу призывной крик Дмитрия Федоровича.
— Есть, сидит! — кричит он. Со всех ног спешу на помощь.
Издали вижу, как сильно перегнулось его удилище. «Видно, не малая»,— определяю я. Рыбы еще не видно, она где-то в глубине, на середине реки. Дмитрий Федорович «дает ей ход», держа лесу в постоянном напряжении. Едва леса ослабевает, он наматывает ее на катушку.
Но вот, что-то темное мелькнуло в воде и снова скрылось. Я стою с багориком наготове. Дмитрий Федорович медленно подматывает жилку. Сейчас рыба сопротивляется не так упорно, как вначале. Однако у берега разыгралось самое интересное: рыба пошла колесом. Опасный момент! Тут не зевай, чуть ослабил лесу — уйдет.
Наконец, рыба как будто смирилась. Она спокойно выходит на отмель.
Нагибаюсь, стараясь нацелиться и забагрить рыбу. Но не тут-то было: следует сильный рывок, трещит тормоз катушки, рыба снова где-то на середине реки. Это был последний рывок. Чуть позже, не применяя багорика, я извлек рыбу из воды за жабры.
На кукане — первая четырехкилограммовая кумжа. Теперь можно и за чаёк приняться, обсудить первые события,— решаем мы, возвращаясь к весело потрескивающему костру.
«НЕЗАКОННАЯ» ХВАТКА
Странно, дома я выпивал один, самое большое — два стакана чаю, а здесь мы выпили полный котелок. Просторно рыболову на реке! Отдохнули, и снова за «работу». Дмитрий Федорович встал на то самое место, где не безуспешно хлестал до этого. Упорный он человек. «Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь»,— вслух считал он свои забросы.
Я встал метров на пятьдесят правее его, ниже по реке. И вот случилось то, чего, откровенно говоря, мы побаивались. Снова я услышал крик Дмитрия Федоровича. Кричал он взволнованно и громко. Подбегаю и по лицу напарника соображаю: уж не тюлень ли взял? Утром, когда мы пришли на реку, тюлень, не обращая внимания на нас, долго играл в воде.
Дмитрий Федорович едва сдерживал лесу. Что-то с большой силой рвало у него ее из рук. Когда на катушке от ста метров жилки осталось метров десять, ему удалось затормозить наглухо. Жилка зазвенела от натуги, как струна. Выждав минут десять Дмитрий Федорович осторожно начал подматывать лесу. Она шла медленно, но все же поддавалась. Затем все произошло так неожиданно и быстро, что мы потом долго стояли в растерянности. Метрах в десяти от берега свечкой взметнулась вверх огромная рыбина. Что-то свистнуло и больно ожгло мне руку…
Это была семга килограммов на двадцать пять — тридцать. Сделав свечу, она с силой освободилась от блесны. Сорвавшись с жилки, блесна сильно ударила меня по руке.
Произошла незаконная хватка. Ведь семге не прикажешь, какую рыбу хватать! И все же, чтобы быть «от греха подальше», мы ушли с этого опасного места.
УХА ИЗ ХАРИУСОВ
На следующий день мы решили «отдохнуть». Взяв с собой легкие, одноручные спиннинги, облегченные катушки с жилкой 0,5 мм и накопав червяков, мы облюбовали место чуть повыше переката. Осторожно, маскируясь камнями, подходим к берегу. По воде то и дело расходятся круги. Самой рыбы, как я ни присматривался увидеть не удавалось. Кто-то буквально слизывал комаров с поверхности воды.
…Маленькая, пестрая, под форельку раскрашенная, блесна со свистом летит метров на 30—40 вниз по течению. И тотчас чувствуется сильный удар — рывок. Кто-то сидит на якорьке. Взяла какая-то небольшая, но сильная, упорная рыба. Подтягиваю к берегу: рыба белая, серебристая, с большим верхним плавником.
— Хариус,— поясняет Дмитрий Федорович.
Я, признаться, вижу эту рыбу впервые и с интересом разглядываю ее, медля поднять ее с отмели. Эта оплошность пошла на пользу моему первому в жизни хариусу. Он, конечно, сорвался.
Между прочим, Дмитрий Федорович выудил уже трех, каждый из них был граммов по 300.
Быстро начавшийся клев хариусов так же быстро и закончился. Переключаюсь на удочку. Насаживаю красного червяка и забрасываю наживку на грань быстринки. Спуск сантиметров 30, не больше. Поплавок быстро понесся вниз и вскоре утонул. «Зацеп что ли?» — соображаю я, пытаясь вытащить лесу.
Но следует рывок, второй… Кто-то сидит на крючке. Неторопливо вываживаю рыбу. Снова неожиданность: на крючке сидит форель-пеструшка. Невелика рыба, зато деликатная и быстрая в воде, как молния.
Вскоре над нашим почерневшим котелком вился приятный запах ухи из хариусов.
ПО БЕРЕГАМ ОЗЕР
На четвертый день мы бродили по берегам небольших, совершенно безлюдных и безымянных озер. Тут их много. Берега у них довольно опасные: они «дышат» под ногами. Кое-где пройти нельзя вовсе — бездонные окна. В двух случаях нам удалось обнаружить под почвой ручьи, соединяющие озёра между собой. Вот почему даже в небольших озерках водится рыба.
Вода в озерах чистая, как и в реке. И дно в них песчано-каме-нистое. Здесь водится форель — рыба по стремительности и осторожности не имеющая себе равных. На одном месте, как мы ни старались, больше одной поймать не удалось. Пройдешь по берегу еще метров сто — еще одна. Форель — не щука, заметит рыбака — уйдет и больше не появится, не берет она и после срыва.
В тот день мы поймали одиннадцать форелей. Можно было поймать больше, но спешить нам некуда. Впереди еще целая неделя…
Суров, но по-своему красив и богат этот уголок Заполярья. Рыбы, грибов, ягод — не выловить, не собрать. Оживает он сейчас, этот далекий край: рядом с тропами лосей и оленей появляются тропы советских геологов, геодезистов, топографов. Заглянешь сюда года через два-три — не узнаешь его. Он развернет свои неисчислимые богатства перед советским человеком.