Во время поездки из Бузовнов в Баку я, как всегда, из окна вагона электрички любовался бирюзовым простором Каспия. После станции Загульба море исчезло из виду, я достал газету, но в это время внимание мое привлек разговор двух пассажиров, которые только что сели на скамью рядом со мной. Говорили о рыбной ловле.
— Когда отцветут абрикосы и начинает отцветать алыча, бывает несколько дней очень сильного клева шемаи,— сказал пожилой пассажир.
— Нет, по моему мнению, сильный клев шемаи бывает в то время, когда начинают цвести тутовые деревья,— возразил его молодой собеседник.
— То есть не в первых числах апреля, как считаете вы, а в начале мая, причем попадается только мелкая шемая. В начале апреля я и не пробовал ловить шемаю, в это время бывает жор жереха — раздолье для спиннингиста.
Заметив, что я прислушиваюсь к их разговору, пожилой пассажир обратился ко мне:
— Вы, случайно, не рыболов? Может быть, поможете нам решить этот спор?
Мы разговорились…
Эта случайная встреча и беседа в вагоне явились началом моего знакомства, а затем и рыбацкой дружбы с Ильей Григорьевичем и Иваном Петровичем, дружбы, которая на почве увлечения общим спортом объединяет людей различных возрастов и профессий. Тогда же в вагоне мы обменялись адресами, телефонами и условились сообщить друг другу первую полученную весть о весеннем жоре шемаи.
В середине марта, когда абрикос и алыча были в полном цвету и скоро следовало ожидать подхода шемаи, в выходной день я поехал на Биби-ЭйбаткИлье Григорьевичу. По соседству с ним жило несколько завзятых рыболовов, больших любителей ловли шемаи, и, конечно, новости с морского берега Илья Григорьевич мог скорее узнать, чем мы, живущие в центре города.
Своего приятеля я застал за изготовлением лесы для шемайной удочки, К толстому кордсвому шнуру он привязывал на расстоянии шестидесяти-семидесяти сантиметров друг от друга небольшие кусочки куги.
Такая леска длиною в двадцать пять-тридцать метров с пробковым поплавком применяется многими бакинскими рыболовами не только для ловли шемаи, но и жереха, кутума, сельди и даже воблы в тех случаях, когда рыба ходит на значительном расстоянии от берега, а ловить ее можно лишь с поплавком. Способ заброса такой лески следующий: сперва рыболов рукою бросает как можно дальше поплавок с поводком, затем берет в руки гибкое удилище, метров около четырех, и делает два-три коротких взмаха.
Толчок от взмаха легко передается по леске, которая благодаря ряду поплавочков из куги лежит на поверхности воды, и леса выхлестывается по направлению заброса. Последний взмах — и переданный по выпрямленной лесе толчок подхватывает поплавок и перебрасывает его вперед метров на десять. Таким способом забрасывают снасть на всю длину лесы. Искусные рыболовы могут забросить даже дальше тридцати метров…
— Илья Григорьевич, слышно что-нибудь о подходе шемаи?
— Она уже около месяца гуляет недалеко от берега, но клева не было. Вот вчера ребята бегали на Шихову косу ловить бычков, и один, кроме бычков, принес шемайку. Теперь надо глаз да глаз. Первый подход к берегу делает самая крупная.
— Жду с нетерпением вашего сигнала. Иван Петрович тоже. Едем тогда компанией в Лок-Ботан.
В первых числах апреля звонок Ильи Григорьевича заставил меня и Ивана Петровича приготовиться к поездке. Весь вечер ушел на то, чтобы собрать нужные для завтрашнего лова снасти. Наконец, все собрано и уложено в сумку, удилища в чехлы. «Какие неожиданности могут случиться завтра на рыбалке,— спрашиваю себя.— Что, если, вместо шемаи, схватит насадку хороший жерех? Подсечешь, поводишь на кругах, а как его вытащить, если леска 0,2 мм?»
Решаю взять с собой на всякий случай багорчик. Уже поздно вечером мне позвонил Иван Петрович:
— Ну как, готов? Я приготовил парочку новых поплавков из хорошо распаренных пробок от бутылок из-под шампанского и каждый поплавок снабдил двадцатью пятью граммами свинца. Форма обтекаемая, и заброс с таким поплавком можно делать метров на шестьдесят.
Какое прекрасное настроение у рыболовов в ранний утренний час в ожидании машины, которая перебросит к месту лова! Впереди целый день на вольном воздухе, погода подходящая, и можно ожидать удачи. Дышится привольно, бодрит утренний холодок, и чья-нибудь добрая шутка, меткое словечко вызывают хороший добродушный смех.
Как будто во всем этом нет ничего особенного, а вот каждый раз, переживая сборы на рыбалку, поездку и самую ловлю, думаешь, что вся прелесть этого понятна только любителям-рыболовам. Раньше чем пришел лок-ботанский автобус, нашему «голосованию» внял шофер автомашины, шедшей в Умбаки. Не доезжая до Лок-Ботана, недалеко от моря мы сошли с машины.
— Ни рыбы, ни чешуи,— сказал нам на прощание шофер. Через десять минут мы были уже на берегу Моря и ловили сачками креветок: это лучшая насадка для шемай.
Дул легкий северный ветер, наката не было, только небольшой прибой, вода была прозрачной, следы мазута, обычные в окрестностях Баку, угнало ветром. Все это радовало: нет препятствий шемае подойти поближе к берегу, и если весеннее солнце пробудит в ней издревне сложившиеся привычки сбиваться в крупные стаи и вереницами прогуливаться вдоль, берега,— у нас сегодня может быть удачная ловля.
Илья Григорьевич приехал раньше нас, и когда мы подходили к нему, он забрасывал донную, или, как ее называют, «закидную», удочку.
— Что же вы не пользуетесь своей бамбуковой снастью с бородавками?— спросил я, здороваясь с ним.
«Снастью с бородавками» бакинские спиннингисты в шутку называют шемайные удочки с длинной лесой, на которой прикреплены маленькие поплавочки.
— Шемая ранней весной солнышко любит, а оно еще не взошло. Впрочем, у меня закидная с подвесными крючками.
Подвесные крючки —это с десяток крючков на поводках, прикрепленных к шнуру донной удочки метрах в двадцати-тридати от грузила. Таким образом, рыболов обуживает тремя-пятью крючками, укрепленными вблизи грузила, придонные слои, а подвесными крючками, в начале и в конце прикрепления которых имеются пробки, обуживает верхние слои воды. Такая «закидная» в руках умельца — очень добычливая снасть.
Я любуюсь Ильей Григорьевичем, когда он, аккуратно разложив на берегу свою стометровую донку и взяв в руки довольно толстую веревку, к которой привязан двухсотграммовый груз, описывает ею два круга над головой и под углом в сорок-сорок пять градусов посылает с большой силой в море. Ровной линией метров на восемьдесят, а то и больше вытягивается и ложится на воду про-парафиненный шнур.
Надо сказать, что несколько лет назад Илья Григорьевич обзавелся спиннингом.
Сам сделал очень жесткое бамбуковое удилище, изготовил катушку, купил стометровую жилковую лесу в 0,6 мм и с грузом в восемьдесят-девяносто граммов начал пользоваться спиннингом как донной удочкой. Заброс он делает не боковой, а через плечо метров на восемьдесят, что дает возможность облавливать расположенные вдали от берега рыбные пути. Часто бывало, что он возвращался с хорошим уловом, в то время когда его сосед, забрасывающий не дальше пятидесяти-шестидесяти метров, ловил только мелкую воблу.
Сегодня Илья Григорьевич спиннинга не взял, а предпочел закидную донку, так как на спиннинге подвесные крючки не применишь.
Впрочем, в последние годы бакинские рыболовы начали использовать заброс спиннингом донной удочки и для ловли в верхних слоях воды. Для этого к обычной донке с тремя-пятью крючками прикрепляется грузило на расстоянии около трех метров от крючков, и чтобы далеко отставленное грузило не мешало забросу, применяется небольшое приспособление. Грузило, помимо колечка, к которому прикрепляется шнур, имеет на противоположной стороне впаянную в него толстую проволоку. Конец этой проволоки изгибается под прямым углом.
Перед забросом этот конец вдевается в маленькую петельку, сделанную в леске в том месте, где полагается обычно прикреплять грузило. В результате получается, что при забросе грузило находится на обычном месте. После заброса, когда грузило падает в воду, конец проволоки выскальзывает из петельки и грузило опускается на дно. Крючки оказываются в более высоких слоях воды.
Такое приспособление удобно применять, когда невозможно ловить на поплавок из-за сильного бокового ветра или течения. Хотя у меня в сумке лежала парочка таких грузил, но в них не было надобности. Легкий северный ветер дул в спину, сильного бокового течения не было, наката тоже. В таких условиях можно прекрасно ловить на поплавок.
Иван Петрович сделал заброс раньше меня. Его поплавок упал от берега метрах в шестидесяти. Мой заброс оказался не таким удачным; я притормозил сильнее, чем следовало, и поплавок лег метрах в сорока, но я решил не делать нового заброса, а спустить немного лесу с катушки, надеясь, что попутный ветер отгонит поплавок дальше от берега.
Солнце взошло и начало пригревать. Поклевок не было. Так прошло более часа. Мы решили попить чаю и, найдя подходящий плоский камень, расположились около него с термосами, изредка поглядывая на чуть заметные вдали на морской глади поплавки.
Не успели выпить по второй чашке, как Иван Петрович сорвался с места и побежал к спиннингу.
— Да, его поплавка не видно,— сказал Илья Григорьевич, допил чай и спокойно пошел к своей закидной.
Мой поплавок спокойно плавал, но все же и я пошел к своему спиннингу.
— Попалась,— услышал я возглас Ивана Петровича, который подсек и начал подмотку. Через минуту он снял с крючка хорошую, граммов на триста, шемаю.
Взглянув в сторону Ильи Григорьевича, вижу, что он выбирает свою закидную и аккуратно раскладывает шнур по камню. Вскоре и он вытащил шемаю.
У меня нет поклевки. Может быть, сделать новый заброс? Пока я раздумывал, Иван Петрович снова забросил и его поплавок лег возле моего. Сейчас же последовала поклевка, поплавок нырнул, а вслед за ним исчез и мой поплавок…
Хороший клев шемаи продолжался около полутора часов, затем наступило затишье. Перерыв оказался более длительным, чем мы предполагали. Только через час после полудня подошла другая стая шемаи, и клев возобновился. Был он сильнее утреннего и продолжался до трех часов дня.
Улов был богатый: у Ивана Петровича восемьдесят четыре шемаи, у меня — семьдесят две. Илья Григорьевич поймал меньше: сказалось преимущество спиннинга перед закидной донкой. Слишком много времени приходится тратить «закидонщику» на вытаскивание и раскладывание шнура в самую горячую пору клева.
Мы с Иваном Петровичем стали собираться в обратную дорогу, а Илья Григорьевич со своими соседями из Биби-Эйбата решил остаться на вечернюю зорю. Идем по рыбацкой тропинке к шоссе. Горячее апрельское солнышко разогрело жалкую растительность солончаковой степи, воздух попахивает полынью. А дышится как хорошо!
Лицо, схваченное загаром, горит, но усталость совершенно не чувствуется, идешь легко, хотя заплечный мешок с уловом довольно тяжел. Но вот и шоссе. На наше счастье подходит автобус, и мы направляемся в город, полные незабываемых впечатлений после ловли шемаи.