Александр Владимирович собирался в деревню. Месяц отпуска рисовался ему месяцем рекордов и триумфа.
— Покажу ка я моим друзьям детства, как ловят, на что ловят и по скольку ловят настоящие рыболовы! — горделиво улыбался он, старательно подтачивая острия крючков, подвязывая к блеснам красные шерстинки.
О поездке на реку Светлую мечтал он уже давно. Сколько раз рисовались ему родные с детства места, заветные заводи, воскресала в памяти старенькая отцовская лодчонка, скользкие верши с трепещущими в них серебряными рыбами.
Река Светлая, глубокая и порожистая, славилась отменно чистой, студеной водой. Старики говорили, что некогда в ее омутах и на пенистых перекатах резвилась форель. А сколько щук, красноперых голавлей и забившихся под коряги налимов лавливали на Светлой! Ловил их в верховьях реки, под деревней Покровкой, лет пятнадцать назад и Александр Владимирович…
Никогда не забудутся ему рассветы на реке. А как хороша Светлая в сумерки! Золотист и прозрачен на закате воздух. Колхозное стадо лениво спускается на водопой к заросшему кувшинками плесу. Женщины на дощатых мостках колотят вальками и полощут белье. Но вот солнце село, пришли с Покровской бумажной фабрики шумные балагуры-парни и, быстро раздевшись, бросились в речку: после рабочего дня так хорошо окунуться в свежую речную воду!
..Днем доставили с городской станции железнодорожный билет, а двое суток спустя утро застгло Александра Владимировича уже на берегу реки. Голубой туман клубился над широким речным плесом. Заря только занималась. Еще не было слышно всплесков рыбы, не чавкал жирный лещ. Поплавки медленно сносило к берегу. Иногда к ним приставали плывшие откуда-то сверху пенистые желтые хлопья. Из.-за деревни слышался гул: там день и ночь работала большая фабрика.
Когда рассвело и туман рассеялся, безотрадная картина представилась глазам рыболова. Как не похожа была она на ту, которую, как сокровище, хранил он в памяти все эти годы! Ни кувшинок, ни мостков для полоскания белья не было видно на этом, некогда таком прекрасном, плесе. По всей ширине реки плыли пузыристые хлопья отходов бумажного производства. Когда-то чистые, прозрачные воды были теперь ржаЕого цвета.
Словно окаменев, сидел на берегу Александр Владимирович. Потом медленно встал, смотал удочки: поймать здесь хоть какую-нибудь рыбешку нечего было и думать.
К рыболову подошел старичок в замасленных брюках и такой же фуражке. Из-под маленьких старомодных очков в серебряной оправе дружелюбно поблескивали веселые глаза.
— Никак дед Капитон? — поднялся навстречу подошедшему Александр Владимирович.
Старик внимательно пригляделся к рыболову, и улыбка тронула его лицо:
— Я и есть. А ты не Владимиров ли сынок будешь, Сашка?
— Я и есть,— в тон ему отозвался Александр Владимирович и протянул руку.— В родные места приехал, да изменения здесь большие.— Александр Владимирович кивнул на реку.
Старик достал кисет, свернул козью ножку и присел рядом с приезжим.
— Ты, небось, позабыл уже, а я вот помню. Юношей ты тогда был, мальчонкой совсем. Сидел я как-то под тем кустом,— дед Капитон махнул козьей ножкой в сторону склонившегося над водой деревца,— а ты на этом вот самом месте. И вдруг, слышу, кричишь- Гляжу, держишь жерлицу, ножонками в берег упираешься. «Тащи,—кричу,— Санька, не бойся!» А ты еще пуще кричать.
Поспешаю, а рыба тебя помаленьку в воду тащит. Подбежал, схватил шнур, вдвоем держим. А она, окаянная, обмотала леску вокруг корней и — ни тпру ни ну. «Лезь,— говорю,— Санька, разматывай». А ты боишься. Так и пришлось мне в воду лезть. Ты рыбу после, как бревно, по земле волок. А теперь и глядеть-то на Светлую больно. Куда что делось.
Он поднялся и безнадежно махнул незажженной цыгаркой в сторону реки.
— Пойдем потихоньку, что ли?
— Пойдем, дед Капитон.
Они двинулись узкой стежкой, вившейся по берегу возле самой воды.
— Совсем недавно еще сколько рыбы тут было! Как в садок напихано! — старый рабочий обернулся, склонил набок голову и поверх очков поглядел на Александра Владимировича.
— Под тем обрывом окуни какие брали, помнишь?
— Еще бы не помнить!
— Лет пять назад испортились на нашей бумажной фабрике фильтры, а там и отстойники переполнились.
Отработанная — неочищенная и ядовитая — вода пошла прямо в реку. У дирекции фабрики, должно быть, свой расчет был. Идут отходы в реку — и ладно; к чему фильтры ремонтировать, отстойники строить? Чистая экономия, снижение себестоимости, словом.
Дед Капитон снял фуражку, подставив свежему утреннему ветерку седую голову.
— Мы, конечно, в санитарную инспекцию написали. Оштрафовали фабрику раз, оштрафовали два. Так шестой год и штрафуют.— Дед Капитон сплюнул и снова надел фуражку.
— Сперва до Меты отрава дошла, а потом и до Ильмень-озера. И думаешь, только рыбу перевели? По всей реке дышать нечем, белье стирать нельзя. В огородах и то все погибло. Пионеры на лето к реке приехали посетить детские лагеря в России — так ребят к воде не подпускают: искупаешься — глаза заболят…
Дед всердцах бросил цыгарку, так и не закурив ее. Александр Владимирович предложил ему папиросу. Из-за Покровки донесся протяжный гудок: фабрика торопила рабочих к началу утренней смены.
— Долго погостишь у нас?—дед Капитон протянул приезжему широкую, но уже старчески морщинистую руку.
— Да нет,— ответил, прощаясь, Александр Владимирович.— Сегодня к секретарю райкома партии съезжу, а там видно будет.
Он долго смотрел вслед старику, шагавшему по извилистой береговой тропинке. Через два дня дед Капитон был вызван в райком. На повестке дня совещания стоял всего один, и притом необычный вопрос: о рыбе. Открывая совещание, секретарь райкома так и сказал: о рыбе, дальней и ближней.
Повестка дня ничего не говорила директорам фабрик и представителям местной власти. Они недоуменно поглядывали на деда Капитона и приезжего: эти-то зачем вызваны?
— Для своих заводских магазинов, товарищи директора, вы откуда рыбу получате? — секретарь райкома в упор посмотрел на директора бумажной фабрики, словно этот вопрос относился к нему одному.
— От облрыбтреста,— глухо отозвался тот.— Из Архаи: гельса, иногда из Астрахани…
— А какую рыбу получаете?
— Известно какую: и мороженую, и соленую, и копченую.
— Да,— кивнул головой секретарь райкома.
— И сушеную, и вяленую. А почему свежей не хотите рабочих побаловать?
Или руки не доходят? Или, может быть, рек и озер у нас в районе мало?
— Рек хватает, товарищ секретарь,— буркнул директор,— но рыбу ловить в наши обязанности не входит.
— Пусть сами рабочие да колхозники ловят, ты только не мешай им. Знаешь, какой это отдых — на берегу реки утро посидеть? Потом целую неделю по две нормы давать будут!
— У меня и так показатели неплохие.
Директор достал из массивного портфеля испещренный цифрами лист и протянул его секретарю райкома. Но тот отстранил бумажку и обратился к представителю джутовой фабрики:
— А у тебя какие показатели за май? Почему простои были?
— План на один процент не натянули. Простояли два дня, потому что конденсаторы в котлах засорились отходами его предприятий,— представитель джутовой фабрики зло кивнул в сторону директора бумажной фабрики.
— Понятно,— перебил секретарь райкома.
— Теперь попросим высказаться старого кадровика Покровской фабрики Капитона Никифоровича.
Поднялся дед Капитон. Был он в новом костюме, рукой все время поправлял туго завязанный галстук. Седые волосы его были аккуратно зачесаны назад. Из-за тонкой оправы очков глаза глядели пытливо и внимательно. Вначале медленно, словно подбирая слова, а потом все увереннее и громче он рассказал совещанию все то, о чем недавно с такой тоской и обидой рассказывал приезжему рыболову.
Он говорил о стадах, которые не хотят пить вонючую коричневую воду, о ребятах-пионерах, которым запрещено купаться в реке, и об уснувшей рыбе, которая плывет по Мете в былинное Ильмень-озеро… Поднялся высокий человек в синей гимнастерке — представитель райисполкома.
— Мы взимали с бумажной фабрики штраф до десяти копеек за каждый кубометр сточных вод, спущенных в реку. Эти штрафы должны были расходоваться на устройство отстойников, биологических установок, полей фильтрации, полей орошения…— он захлопнул записную книжку и обвел взглядом собравшихся.
— В порядке самокритики надо сознаться, что деньги были израсходованы на другие коммунальные нужды. Не воспользовались мы и правом взимать персональные штрафы с руководителей предприятий, если они не предпринимают мер для ликвидации загрязнения водоема. Секретарь райкома предоставил слово Александру Владимировичу.
— Мне, собственно, нечего добавить к сказанному Капитоном Никифоровичем. Товарищи с бумажной фабрики, действительно, должны отвечать за загрязнение реки, за уничтожение рыбы в районе.
Я приехал сюда провести отпуск, половить, как бывало, голавлей, язей, лещей. Жаль, конечно, что из этого у меня ничего не вышло. Но я все же доволен, что приехал к вам, что присутствовал на этом совещании. Вопрос о рыбе, об охране природных богатств нашей страны — вопрос немаловажный, и губить эти богатства никому права не дано…
Александр Владимирович отошел к распахнутому окну и закурил. Он думал о своем неудавшемся отпуске, о людях, которые наплевательски относятся к природным богатствам страны, о том времени, когда родная река снова оживится всплесками рыбы, на тихих плесах зацветут кувшинки, колхозное стадо опять придет на водопой к прозрачному перекату.
И словно угадав его мысли, секретарь райкома, закрывая совещание, обратился к Александру Владимировичу:
— А вас мы приглашаем приехать к нам в отпуск будущим летом. Весной, в половодье, рыба из Ильмень-озера, из маленьких притоков зайдет в Светлую и, будем надеяться, реакклиматизи-руется здесь по всем законам биологии. И не забудьте обещания написать о рыбе дальней и ближней, пусть все подумают об этом, слышите, рыболов?
— Слышу, товарищ секретарь райкома,— откликнулся Александр Владимирович.— Обязательно напишу!