В Каспийском море, недалеко от Баку, у железнодорожной станции Яшма, есть маленький островок-скала. Издали он похож на подводную лодку: длинный, узкий, низкий. Над серединой его возвышается сложенная йз камней охотничья засидка, напоминающая рубку. Островок в 200 м от берега, но перебраться на него можно вброд: вода по пояс, а есть проход и того мельче. Вообще побережье у Яшмы на многие километры вокруг мелководное, и поэтому островок этот — счастливая находка: ведь с него можно ловить, как с лодки на якоре.
Ловилась рыба на «подлодке», как рыболовы прозвали скалу, хорошо: шли сазан, кутум, усач. Про воблу и шемаю и говорить нечего. А порой попадались даже осетры и севрюжки. Но нередко бывали и осечки: просидят рыболовы целый день, а в результате, в буквальном смысле «ни хвоста ни чешуйки». Удивительно, что это происходило при самых благоприятных условиях: и ветер тот, что был при хорошей ловле, и температура как будто такая же, а рыба не берет.
Отчего так получается? Одни утверждали, что ловить на островке надо при северном ветре, другие отстаивали преимущества южного. Третьи говорили, что неважно, с какой стороны ветер, а важно волнение. Возникали и другие теорийки, но все они опровергались практикой, а тайна «подлодки» оставалась неразгаданной. Все же уловы чаще были богатыми, и рыболовы липли к острову, как мухи к меду.
В субботу и в воскресенье нередко происходили как бы скачки с препятствиями: кто раньше займет «подлодку». Ведь на маленьком островке могло разместиться не больше пяти-шести рыболовов. Победители отпускали ядовитые шуточки в адрес «тихоходов» и «раззяв», а те кляли свою горькую участь и ехали искать счастливой доли в другом месте. А где еще найдешь такое удачное место на мелководном побережье?
Немудрено, что, когда после скоростного пробега, ранним июльским утром наш видавший виды старенький «газик» выехал из-за домишек рыбного промысла на просторный песчаный пляж побережья и мы увидели в заветном месте автомашину, мотоцикл и кучку людей, у нас сразу упало настроение.
— Хана наше дело,— определил водитель.
— Поехали дальше, что ли.
И впрямь, надо было возвращаться. Не подвергаться же еще насмешкам!
— Позвольте,— усомнился один из попутчиков.
— Почему же они не на «подлодке». Может быть, это и не рыболовы.
Действительно, кучка людей стояла на этом берегу, островок был пуст. Когда мы подъехали ближе, к нам подошел человек, в котором мы узнали известного в наших краях спиннингиста Дмитрия Алексеевича.
— Друзья, у нас к вам просьба,— обратился он,— не занимайте «подлодку».
— А в чем дело?
Он рассказал нам: на рыбалке в прошлое воскресенье два рыболова-любителя, которых и мы знали,— Андрей Петрович и дядя Костя — поспорили между собой о том, кто из них возьмет в Яшме больше рыбы. «Ну и они вот-вот должны подъехать. Надеемся, что и вы им мешать не будете».
Мы обещали и, посоветовавшись, решили остаться, понаблюдать, все равно теперь к утренней заре опоздали.
Я осмотрелся. На горизонте вылезал из-за моря красный огромный диск солнца. Посередине него перечеркивало тонкое длинное облачко. На море был штиль. У самого берега, метрах в сорока-тридцати, виднелась полоса мутной воды, видимо образованная волнением еще от берегового, ночного бриза. Дальше синело чистое море.
Товарищи мои присоединились к ожидавшим, все разбились на группки по два-три человека и тихо беседовали между собой. Ждать пришлось недолго: вскоре где-то в песчаных дюнах, окаймлявших побережье, затрещал мотоцикл.
— Едут,— восторженно закричал какой-то молодой щеголеватый рыбачок в высоких резиновых бахилах.
Все замолчали и повернулись на шум. Дмитрий Алексеевич зачем-то начал одергивать на себе куртку. Кто-то негромко прокашлялся. Не хватало только оркестра.
Треск стал громче, и через минуту из-за кустов тамариска на плотный мокрый песок пляжа бодро выбежал мотоцикл с коляской такого допотопного вида, какими нам кажутся «Ракета» Стефенсона или аэроплан Можайского. Мотоцикл «Вандерер» был, несомненно музейной редкостью.
Обладатели подобных средств передвижения оказываются всегда либо охотниками, либо рыболовами, пожилыми людьми. Молодой на «такое» не сядет: засмеют. Когда они исправляют мотор, а это случается очень часто, нос украшается очками в металлической оправе. Всем головным уборам они предпочитают кепку. Комплекция суховатая, характер раздражительный. Их основные черты — аккуратность и обстоятельность. Таким и был сидящий за рулем мотоцикла дядя Костя.
Андрей Петрович человек совсем другого склада. Выйдя из коляски мотоцикла, он пожал руку Дмитрию Алексеевичу, а остальных приветствовал поднятием соломенной шляпы. К нему подскочил молодой человек в бахилах и стал рассказывать о том, как вчера тут ловили какие-то рыболовы при такой же погоде и уехали пустыми. Андрей Петрович окинул его пристальным взглядом, и молодой человек съежился. Затем Андрей Петрович веско произнес:
— Надо уметь ловить.
Один из присутствующих обратил его внимание на красный цвет восходящего солнца: возможен ветер. В ответ Андрей Петрович величественно ткнул пальцем вытянутой руки по направлению дневного светила и небрежно, но веско ответил:
— Вот это чепуха. Рыба волнение любит… Надо знать. Признаюсь, в эту минуту он был великолепен с вытянутой рукой
на фоне необъятной синей дали моря и пылающего небосклона.
Далее он проговорил: «Пошли» и потянулся, чтобы взять спиннинг в щегольском чехле. Но его услужливо опередили, подхватив заодно и новенький рюкзак. И так, сопутствуемый свитой, Андрей Петрович проследовал к берегу. Дальше он начал… снимать штаны, чтобы войти в воду, но даже и без оных величие не покидало его. Фыркая, он вброд направился к островку.
Дядя. Костя… Мы забыли про него, когда созерцали Андрея Петровича. А он, видя, что всеобщее внимание устремлено на его противника, скромно отошел в сторонку и, постояв немного, отправился бродить по берегу. Я подошел к нему. Он вопросительно посмотрел на меня и спросил:
— Как думаете, молодой человек, где рыбка сейчас? А? Я пожал плечами.
— Не знаете? Это правда… Кто ж ее знает, где она бывает! А чтог если тут закинуть? — показал он прямо под берег.
— Да ведь здесь же мелко…— усомнился я.
— Ваша правда. Мелко. Но испробовать надо. Эх, была не была— испробуем,— и он двинулся к мотоциклу за удочками.
Ко мне подошел товарищ. Я рассказал ему о намерении дяди Кости.
— Здесь же воробью по колено… Что он с ума сошел? Никто никогда здесь не ловил.
Мне тоже казалось, что дядя Костя мудрит, но наше дело было смотреть, а не вмешиваться, и мы замолчали, когда он снова подошел к нам. Как и полагается, он первым делом надел очки и стал снаряжать спиннинг. Снасть у дяди Кости была без всякого изящества, но сделана добротно. Простой толстый складной бамбук с грубым концом. Кольца медные, кроме тюльпана. Катушка самодельная, но чисто и аккуратно сделанная.
Морские спиннингисты — чемпионы в забросе на дальность. Размахнутся да как ахнут донку со стограммовым грузилом через плечо — самую малость до ста метров не дотягивают. А тут и смотреть не на что: грузило взбуравило воду метрах в сорока, как раз на границе мутной и чистой воды.
Товарищ мой даже потихоньку плюнул от негодования и пошел прочь. Я последовал за ним. С дядей Костей оставался какой-то один невозмутимый наблюдатель. Сидя на складном стульчике, он спокойно курил трубку.
Мы сели завтракать. Товарищ вздохнул, поглядывая на рыболовов:
— А жаль, опростоволосится дядя Костя…
Шансы неравны. Однако не успел он договорить, как вскочил и с куском колбасы во рту помчался к берегу. Дядя Костя выводил на берег какую-то крупную рыбу. Удилище не гнулось, так как гнуться оно не могло, но по усилиям рыболова чувствовалось, что рыба большая. Это был усач. Спустя некоторое время попался еще усач, затем сазан. Наблюдатель давно потерял свою невозмутимость и метался вокруг старого рыболова, помогая ему советами, в которых тот, по-видимому, не нуждался. Все, кто был на берегу, прибежали смотреть. Даже с «подлодки» прибьиг делегат — молодой человек в бахилах.
Мой друг дернул меня за рукав и, отведя в сторону, спросил:
— Ты заметил, куда он закидывает?
— Разумеется… в воду,— ответил я шуткой.
— Ты присмотрись… Вот он стал кидать дальше. А почему? В самом деле, дядя Костя уже забрасывал метров на пятьдесят
пять-шестьдесят. И опять грузило его донки поднимало фонтанчик как раз на границе мутной и чистой воды.
«В самом деле,— подумал я,— почему же?»
К этому времени, как и предсказывал красный цвет восходящего солнца, подувший с утра легкий бриз-морянка начал переходить в свежий ветер, волнение усилилось, и граница мутной и чистой воды постепенно отходила от берега.
— А ведь Андрей Петрович так ничего и не поймал на «подлодке»,— произнес кто-то.— Смотрите, собираются обратно.
Паренек в бахилах, успевший уже побывать и тут и там, очевидно, проинформировал островитян, и те во главе с Андреем Петровичем потянулись цепочкой на берег.
— Маневр правильный,— несколько насмешливо, но одобряюще проговорил наблюдатель с трубкой.
Так думали и мы, но… ошиблись. Только успел Андрей Петрович со своей свитой перебазироваться к дяде Косте и снисходительно пошутить над собственной неудачей, только успел небрежно осведомиться о добыче соседа и поймать пару сазанчиков, как, к всеобщему изумлению, дядя Костя начал собирать свои пожитки, смотал спиннинги и ушел прочь.
Все разинули рты. Изумление было настолько велико, что никто даже не спросил, куда он идет.
А дядя Костя перешел туда, откуда только что пришел Андрей Петрович,— на островок.
— Ты смотри, что делает… Ведь он гениален, черт его побери,— не удержался мой друг,— А тот-то как обмишулился… Ай-яй-яй!
Я посмотрел на Андрея Петровича и его свиту. Кое-кто, ничего не поняв в тактике дяди Кости, посмеивался над чудачеством старого рыболова. Сам Андрей Петрович выглядел несколько смущенным и, кажется, уже догадывался, в чем дело. Лишь самолюбие заставляло его оставаться на месте.
А дядя Костя, гениальный дядя Костя, взобравшись на «подлодку», начал на удивление всем забрасывать с островка не в сторону моря, как обычно, а в сторону берега, снова вызвав этим у многих недоумение. Но он действительно был мастером своего дела. Ведь свежий ветер, крепчая, разводил все больше и больше волну, усиливал муть и отодвигал ее границу. В первый момент она еще не доходила до острова, и он закидывал в сторону берега. Потом она отодвигалась все дальше, и он стал закидывать мористее. Почти каждый заброс заканчивался поимкой рыбы. Секрет был прост: ведь на границе мути и чистой воды всегда скапливается много поживы для рыбы.
И когда граница мутной полосы ушла от острова далеко и дядя Костя, забрасывая в полную силу, до сотни метров, не мог достичь края, он прекратил ловлю, собрал снасть и перебрался на материк. С него было довольно.
Победа была полная.
Мы не жалели, что остались и были свидетелями мастерства старого рыболова. К тому же дядя Костя чуть приподнял занавес над тайной «подводной лодки».